Каждая традиция формирует особый тип ее носителя, который отличается от остальных членов социума определенными поведенческими (поведение, представление себя другим людям) и личностными (восприятия мира, видение своего места и роли в мире) качествами. Как отмечает В. И. Харитонова, «таинственное знание [выделено В. И. Харитоновой. – Е. Е.], передававшееся из поколения в поколение, требовало не только строгой секретности своего существования, но и наличия определенных качеств у тех, кто принимал от предков эстафету хранителей магии» [48, 1, с. 52].
Личностно-поведенческая концепция народного целителя, предложенная вниманию читателей на этих страницах, строится нами на материале интервью с информантами. Таким образом, это взгляд изнутри на себя самого и на тех, кто может перенять традицию лечения (учитель – ученик).
Первым и важным этапом в становлении знахаря как личности, моментом «вхождения» в традицию, является процесс получения знаний и начала лечения.
В сибирской традиции бытования народно-медицинских знаний со временем складывался особый способ овладения целительскими навыками, приемами. От того, как и от кого получают и как и кому передают свои знания целители, во многом зависит сохранение, устойчивость традиции, ее жизнь, а также возможная ее трансформация, изменение в перспективе.
Одним из факторов, безусловно, повлиявших на традиционно существовавшую передачу знаний по родственной линии, по крови, оказалась смена политической власти после событий 1917 года.
Социально-экономические и политические преобразования, произошедшие в жизни западносибирских деревень и городов после 1917 года, затронули все слои общества. Не обошли они и институт знахарства. Прежде всего, он стал подвергаться нападкам со стороны прессы. Так, анонимный автор статьи «Темнота деревенская» в областной газете «Трудовой набат» за 1923 год, призывает:
«С темными силами нужна усиленная борьба. Прежде всего знахарей, как шарлатанов, нужно отдавать под суд. Культпросветам необходимо вести беседы с крестьянами о суеверии и вреде, приносимом деревне темнотой.
Медицинские пункты нужно поставить на высоту своего положения. Врачам и фельдшерам также необходимо вести беседы о пользе медицины.
Снимите с деревни «хомут» темноты» [40, с. 3].
В газетах публикуются материалы с многочисленными фактами неправомерного, с точки зрения авторов заметок, лечения со стороны знахарей, об их колдовстве, ворожбе и т. п. Авторы этих фельетонов ставят перед собой одну цель – предотвратить обращение читателей газеты к подобным услугам.
Доктор Шайчик в статье «Медицина и знахарство» в том же «Трудовом набате» за 1926 год отмечает факт процветания знахарства в городе Тюмени. Он приводит пример лечения знахаркой сифилиса парами киновари (киноварь – препарат ртути) над тазиком с раскаленными углями, в то время как «… в окружном городе, где имеется несколько десятков врачей, работает Центральная амбулатория, пропускающая до 200 больных в день, два диспансера, ряд консультаций, окружная больница на несколько сот коек, 3 городских районных врача, пункт скорой помощи и пр.» [7, с. 4].
К теме знахарства тюменская пресса, если судить по библиографическому указателю А. В. Чернышева, после 20–30-х годов активно возвращается в 50-х годах. О тоне статей и отношению к знахарству можно судить уже по заголовкам: «Сквозь пальцы», «“Лекарь” Евстафий и его пациенты», «Ирина Федоровна Спиридонова и другие…», «Чудодеи-самозванцы», «Лекарь-шарлатан» [76, с. 25–29].
К фигуре зарословского (с. Зарослое Бердюжского района) знахаря Евстафия Яковлевича Глухих обращена статья-фельетон корреспондентов «Тюменской правды» за 1954 год М. Порфирьева и М. Андреева «“Лекарь” Евстафий и его пациенты». В фельетоне отмечается, явно с негативно-саркастичеким оттенком, что «“лечит” зарословский знахарь Евстафий от испуга, надсады, кручины, определяет, сколько лет осталось вам жить на белом свете, «присушивает» сердца, «заговаривает» зубы…» [37, с. 2]. Авторы заметки рисуют портрет зарословского знахаря Глухих: «Это – полуграмотный, но хитрый человек. От медицины он далек так же, как небо от земли. Не желая трудиться честно, он уже полвека занимается своим ремеслом. Смутить его чем-либо трудно. Когда не получившие излечения больные приходят к нему со своим возмущением, он, пряча бесстыдные голубенькие глазки, разводит руками и говорит:
-Что бранитесь, касатики? Значит, господь не помог. А что я без господа – червь!» [там же]. В конце авторы подытоживают: «Нам думается, что зловредную деятельность знахаря надо пресечь. Областная прокуратура обязана привлечь его к уголовной ответственности за систематический обман трудящихся в корыстных целях» [там же].
Тюменский врач А. Асланян в заметке «Чудодеи-самозванцы» (рубрика «Прочти, верующий!») в «Тюменской правде» за 1963 год рассматривает знахарство как абсолютно вредное явление, представляющее собой «смесь религиозных представлений, суеверий, веру в духов и дьяволов» и «ценных, опытных данных», которые знахари «захватывают в свои руки» и «засоряют … предрассудками и сказками о чудесах» [1, с. 3]. Свои выводы он подкрепляет собственной медицинской практикой, наблюдениями за пациентами, которые ранее лечились у знахарей. Так, он отмечает: «На прием является довольно много больных с воспалением сухожильных оболочек предплечья (скрипун, так называют это заболевание в народе). И зачастую у этих людей рука перевязана суровой или шерстяной ниткой. (…) Гражданин Ш., страдающий язвой желудка, по совету знахаря начал принимать спирт, после чего состояние его резко ухудшилось, и он был вынужден лечь в больницу для лечения» [там же].
Пресса, безусловно, влияла на общественное мнение, формируя негативный образ сибирского знахаря, создавая стереотип шарлатана и невежды. Ее мнение отражали определённые слои городского и сельского общества, идеологически ориентированные на новую концепцию общественно-политической жизни, пропагандирующие коммунистическую систему. Эта система полностью исключала религиозный компонент (христианский, мусульманский), который был неотъемлемой и важной частью народно-медицинской традиции.
Отрицательное отношение к знахарям сознательно программировалось в рамках общества. Так, в роду Смирновой Л. В. (с. Ивановка) лечила Анна Петровна Гришина, тетка мамы. Хотя у нее не было близких родных (детей), свои знания Анна Петровна племянницам не передала, так как их, по свидетельству Смирновой, «учили не верить ни во что это».
Атеистическая пропаганда велась и в кругу отдельно взятой семьи. Суворова З. К. (с. Памятное) отмечает:
(!) Надо не только заговаривать, а надо в это верить, когда говоришь. Я в тот период не верила.
(?) А сейчас верите?
(!) Даже и сейчас трудно сказать. Наш отец говорил: «Ребятишки, вы не бойтесь, нет ни Бога, ни черта на земле». Он был атеистом.
Нередко люди, которые занимались целительством (белой магией), подвергались социальной обструкции, насмешкам и недоверию, их приравнивали к черным магам, колдунам, ведьмам (тем, кто насылает порчу, каким либо образом вредит). Как вспоминает А. Н. Маслова (с. Ивановка), дети её учителя Василия Буланова не хотели учиться знахарству:
(!) Тогда, знаете, коммунисты, шарлатанство, всё это считалося, что это колдуны, что это нехорошо…
(?) Он считался в деревне белым магом?
(!) Он, знаете, никак не считался, над ним смеялися. Тогда такое время было, над ним смеялися.
Однако те последствия, которые могли грозить занимавшимся народной медицинской практикой, не останавливали некоторых лекарей или их родственников. Романенко М. И. (с. Сладково) вспоминает о своей маме: «Очень много мама лечила. Вот, наверно, знаете, эту Граню, мама ее спасла. Она была, даже в больнице лежала, ее приковывали. А мама ее от испуга. Вот она до сих пор живет, эта Граня. Но в то время было страшно ходить, но она тихим сапом ходила потихонечку. Ну, вот лечить-то это не разрешалось же. Тогда говорили, что это ведьма, а ведьм, вы же знаете, в то время презирали людей таких». Всё же социально-политические изменения не могли не сказаться на функционировании традиционной медицинской культуры.
В новом времени лечение народными способами, на фоне рациональных приемов традиционной медицины и официальной антирелигиозной пропаганды, трактуется как таинственное знание, пережиток прошлого и синоним колдовства, то есть чего-то черного, плохого, злого, вредного. Действие целительских приемов, особенно заговоров, основано на вере в то, что они помогут, вере в силу тех, к кому обращается знахарь – к Господу Богу, Богородице, Святому Пантелеймону, Аллаху, Авлия, матери сырой земле, зорям, месяцу и другим образам (персонажам) христианства, ислама, язычества. Сами знахари осознают факт божественной помощи при лечении.
Например, о христианской традиции своего лечения говорит белоруска Кулеш М. С. (с. Викулово): «Дак лечу-то я, конечно, не все верят, потому что я… божественные у меня наговоры. Я с детства приучена к Господу Богу, Божественным молитвам. Я лечу только от Бога. Я не лечу так, как я послышу, как лечат. Я так не хочу и не хочу слышать».
Мусульманская традиция соблюдается казашкой Бейсеновой К. (д. Мезенка):
(?) Какие болезни вы лечите?
(!) Все, что Аллах дозволит. Конечно, я не могу сказать, сто процентов вылечиваю людей. Кто-то вылечивается, кто-то… Так же и у врачей. Аллах допустит, примерно, дозволит, он вылечится. Если суждено Аллахом. Если Аллах не дозволит, как я могу, я же человек.
По данным Г. И. Зиннатуллиной, знахарка Алманкаева З. (д. Варвара Ярковского района), «прежде, чем начать лечение, просит разрешения у авлия» [20, с. 81].
Природные силы помогают Масловой А. Н. (с. Ивановка) в достижении положительного результата лечения:
(?) А вы вот сами предпочитаете в какое время суток лечить, для вас это важно?
(!) Когда солнце сядет.
(!) Это кто вам говорил?
(!) Это мне дедушка сказал.
(?) А почему, он объяснил?
(!) Да, объяснил, что солнце, заходя, уносит болезни, все, что лучше. И действительно, это лучше. Когда солнце за горизонтом.
Несмотря на преследования, в сибирских деревнях и городах знахарство сохранилось к настоящему времени. Однако этот социальный институт претерпел с течением времени определенные изменения, в частности, в способах передачи знахарских знаний от учителя к ученику. Рассмотрим эту проблему подробнее.
В. И. Харитонова говорит о трех хорошо известных путях, благодаря которым можно обрести «необычные знания»: во-первых, «путем обучения»; во-вторых, «при «посвящении» (разовом или многократном)», в-третьих, «в результате тяжелейшей физической либо психической травмы» [48, 1, с. 73]. Все эти пути оказываются задействованными при получении знаний нашими информантами (возможно и такое, что тот или иной знахарь получает знания несколькими способами, упомянутыми ученым). Однако представляется интересным выявить источники получения знаний тем или иным целителем. И здесь ярко видны моменты трансформации лечебной традиции.
Народные медицинские знания могут быть получены целителем из следующих источников:
А. Женщины (83).
I . Женщины – родственницы (54): 1. Мама (27). 2. Бабушка (родная, разные степени родства) (17). 3. Свекровь (10). 4. Тетя (4). 5. Сестра (1). 6. Мачеха (1). 7. Сестра свекрови (2). 8. Сноха (1). 9. Мать дяди (1).
II . Женщины – не родственницы (29): 1. Бабушка (по возрасту или определению информантки) (25). 2. Женщина (по возрасту или определению информантки) (3). 3. Подруга свекрови (1).
Б. Мужчины (14).
I . Мужчины – родственники (11): 1. Отец (3). 2. Дедушка (5). 3. Дядя жены (1). 4. Крестный (1).
II . Мужчины – не родственники (3): дедушка, мужчина.
В. Книги(13). Книги Натальи Степановой (наиболее популярный источник получения знаний), «Белая магия», «Черная магия», Александр Кашпировский, Александр Аксенов («Я не колдун, я знахарь»), Юрий Лонго, «Книга тайных наук», Коран, Библия, «Медицина Пророка», Г. Попов («Народно-бытовая медицина»), «численник» (отрывной календарь), «молитвенные книжки».
Г. Другие источники (5). Например, курсы биоэнергетики (Редькина А. П., д. Веснина); «заговоры придумала сама» (Наздеркина И. К., г. Ишим); «кто где че, я уже хватаю» (Вострых Р. А., с. Уктуз); «а потом, может, как-то от кого-то, что-то» (Романенко М. И., с. Сладково).
Можно отметить, что свои знания информанты получили в основном от родственников (учитывалась разная степень родства, как кровная, так и не кровная) – 65 фактов передачи знания. Как отметила Сосновцева А. И. (с. Бердюгино), все это «передается из поколения в поколение». В связи с этим она отказалась передать нам лечебные тексты. Мамич Т. И. (с. Омутинское) сообщает: «Мне свои бабушки говорили, тетки: “Мы старые умрем, кто будет лечить?” Я поучилась». В случае Кутырёвой Р. Д. (д. Кутырева) инициатива по научению лекарским знаниям исходит от нее самой:
(?) А вот вы умеете от уроков. Кто вас научил?
(!) Да бегала-бегала, шестеро [детей. – Е. Е.], то падут, то раздерутся, то напугаются. Бегаю, все ишшу, кто мне наладит. Потом к одной старушке пришла, говорю: «Дак, давай ты, я хоть запишу, диктуй ты мне!» Ну, она мне продиктовала, я записала, ну, вот и теперь шепчу, лажу их. Аганя, Агафья Данилова. Вот от ее. Мамина сродная сестра была, свекрови.
Способ получения знаний по крови признается некоторыми информантами (в основном теми, кто сам получил свои знания по родственной линии и собирается передать их родственникам) единственно верным и эффективным с точки зрения силы лечебного воздействия. Нагайцева А. С. (с. Озерное), отказавшаяся сообщить слова заговоров, аргументировала это тем, что «это надо через потомство». Ефимова А. М. (г. Ишим), не сообщившая нам «основных» текстов (от сглаза, порчи), отмечает: «У меня старинное, свое. А чечас много пишут. А толку-то что? Я и Степановой книжки не беру. У меня своя сила».
Нельзя не отметить явный половозрастной аспект проблемы, связанной с передачей и сохранением народных медицинских знаний. Так, анализируя материал XVIII – первой четверти XIX веков, Н. А. Миненко замечает, что «существовали в крестьянской среде и медики-«профессионалы» – знахари, к которым обращались в более серьезных случаях, и в частности при «порче». «По Ялуторовскому округу, – пишет наблюдатель, – есть несколько личностей, приобретших известность своей практикой между крестьянами, одни из них терапевты, другие хирурги. Между этими личностями есть мужчины и женщины; женщин даже гораздо более». Женщины-знахарки, как правило, были пожилого возраста, чаще всего – старухи» [32, с. 118–119]. В настоящее время фразу из статьи Миненко «гораздо более» можно заменить на «в основном» или «в подавляющем большинстве случаев».
Действительно, в подавляющем большинстве случаев передача знаний происходит от женщин разного возраста и разной степени родства – 83 факта передачи знаний. Стоит отметить, что постепенно происходит ярко выраженная феминизация западносибирской народной медицинской традиции. Так, всего нами зафиксировано 14 фактов передачи знаний от мужчин, которые делились своими знаниями, как правило, когда наши информантки были в молодом возрасте – это приблизительно, усреднено 30–40-е годы XX века. В нашем же списке информантов всего 3 человека мужского пола, в той или иной степени владеющих традиционной медицинской культурой и практикующих (белорус Савченко М. М., русский Санников П. К., татарин Тимканов Х. К.). Пока можно утверждать, что среди тех, кому знахари намерены передать свои знания, есть и мужчины (разного возраста). Об этом свидетельствуют зафиксированные нами факты передачи знаний женщинами-информантками своим сыновьям или внукам.
Совершенно уникальный для нынешних времен пример – внук Савченко Л. К. (с. Нижняя Тавда), который сам изъявляет желание лечить. Любовь Константиновна рассказывает об этом: «Вот внучек-то тот же, у него в руках-то столько много энергии. От младшего сына, один-единственный. Вот я говорю: “Подожди немного, побольше будет ума, тогда я тебе все передам”. Он голову лечит. Вот подойдет, заболит голова: “Дай, баба, полечу”. Накладывая руки лечит. От его рук волоса поднимаются. Тепло становится по всему телу. Внук во второй класс пойдет. Он просит: “Ты, баба, научи меня”. Он окрестился у меня. Мне кажется, с него выйдет толк. Есть еще две внучки и внук. У них нету этого».
Лечит взрослый сын Сосновцевой А. И. (с. Петелино), которому Алевтина Ивановна по его просьбе передала свои знания лечения грыжи: «А теперь сам лечит, говорит: “У друзей дети рождаются, пупы-то здоровые делаются”».
В знахарской традиции, сформировавшейся на территории Тюменской области, по-особому проявляется национальный аспект. В целом Тюменская область как часть западносибирского региона – особое полиэтничное образование, население которого сформировалось в результате многочисленных миграционных волн. Этнический состав Тюменской области есть результат миксации восточных славян (украинцев, белорусов, русских), тюрков и финно-угров. Рефлексия сибиряка происходила и происходит в ситуации пограничья Азии и Европы. Так, историки говорят об особом восточнославянско-сибирском этноконтинууме, выделяя в нем две большие группы «старожилов (сибиряки, чалдоны, родчие, тутошние, казаки, кержаки, староверы, раскольники и пр.) и переселенцев (новоселы, российские / расейские / расея, самоходы, кацапы, хохлы, колтучаны, лапотоны / лапотники, поселенщики, целинники и пр.)» [16, с. 344–345]. Со второй половины ХIХ в. среди местной интеллигенции (Г. Н. Потанина, Н. М. Ядринцева, С. С. Шашкова и других) формируется сибирское областничество. Областники отстаивали положение Сибири как региона, сформированного в процессе колонизации (освоения) края наиболее предприимчивыми и вольнолюбивыми людьми, отличными от «расейских». «Областники» пришли к выводу, что в Сибири сформировался «особый историко-этнографический тип русских», чей внешний облик и привычки есть результат взаимодействия с аборигенными этносами, а также колонизации и природно-климатических изменений [78, с. 103].
В ситуации отрыва от материнской земли сформировалась и особая славянская культура, вобравшая в себя элементы культуры коренных народов – тюрков и финно-угров. Впрочем, славянская заговорная традиция оказала заметное влияние на системы лечения других этносов, в основном пришлых, некоренных. Переселившиеся добровольно или вынужденно (в результате ссылки, депортации) на территорию Западной Сибири в XIX – начале XX вв., они восприняли многие элементы русской культуры, уже сложившейся здесь с XVI в. после походов Ермака. Среди этих народов: чуваши, финны, литовцы, коми и ряд других, исследованных нами в фольклорно-этнографических экспедициях. Особенно сильно влияние славянской заговорной традиции на те народы, которые жили в соседстве с русскими, украинцами, белорусами (в том числе в результате межэтнических браков). Таким образом, славянская лечебная традиция становилась частью лечебной культуры иных этносов.
К примеру, Мартынова Н. И. (с. Озерное), по отцу – финка и по матери – украинка, унаследовала свои знания от деда-украинца Григория Васильевича Колтуненко. Медведева (Шукис) Ф. П. (с. Омутинское), литовка, лечила своих детей русскими заговорами, которым она научилась здесь, в Сибири, в Омутинском районе. Бейсенова К. (д. Мезенка), казашка, первоначально лечившая только казахов, мусульман, сейчас не проводит религиозно-этнических границ между своими пациентами: «Я до этого только казахов, мусульман лечила. (…) А мне говорили, что… я так сама думала, что, наверно, я мусульманка, только мусульман надо лечить. А крестьян нельзя. Ну, не положено молитвы, наверно, читать. А когда к Софья апе [ясновидящей. – Е. Е.] приехала, Софья апа сказала: “Нельзя людей подразделять, один Аллах создал всех на земле, и цыган, и кто бы ни был, один Аллах, молитвы всем помогают. Лечи всех сподряд, никому не отказывай, это большой грех”. И так вот я начала, вот, четырнадцать лет нынче, как лечу».
В районах, где компактно проживают русские и казахи, чуваши, коми, татары, знахари не проводят национальных границ между пациентами. Дмитриева К. В. (с. Ярково), чувашка, в своей системе лечения совмещает русские и чувашские (на чувашском языке) заговоры, а обращаются к ней за помощью и выстраиваются в очередь «русские, и чуваши, и татары». В Сладковском и Ишимском районах русские бабушки (Бекенева М. К., Голендухина В. И.) лечат казахов.
Однако если в лечении не существует этнически-религиозных границ, то в процессе передачи знаний они существенны. Как принято, целитель передает свои знания человеку одной с ним веры. Так, баба Лиза, которая научила лечению Суворову З. К. (с. Памятное), «не могла рассказать наговоры [соседке девушке-казашке. – Е. Е.] – другая раса. Магомет и Иисус Христос – две вещи разные, и веры совершенно разные, и наговоры разные». У самой бабы Лизы не было детей, поэтому она передала знания Суворовой З. К. Таким образом, цепочка родственных связей в передаче знахарских знаний может быть в том или ином поколении нарушена или прервана.
У Плехановой Л. Я. (с. Ивановка) лечила бабушка, Цыпанова Мария Ильинична («лечила коми, зырян, татар, русских»), которая передала совсем немного знаний своей дочери, а внучка признается: «А я абсолютно ничего не знаю». Если обратиться к интервью наших информантов, то достаточно четко видно, как постепенно происходит утрата знахарских знаний.
Все же многие информанты стараются передать знания именно своим родным:
«Написала дочерям, внучкам. Дочь воспринимает хорошо, потому что она верует Богу, признает» (Лейс В. К., с. Бердюжье).
«Сейчас не стала браться [за лечение. – Е. Е.], мне не надо. Чё Господа Бога ворОчить. Передала я своё дочерям» (Федорова Ю. А., с. Сосновка).
Однако среди информантов есть немало и тех, кто отмечает, что их дети или внуки по разным причинам не хотят перенимать знахарские знания – из-за отсутствия веры в заговорные тексты, способностей к лечению, хорошей памяти, усидчивости, терпения и других качеств, необходимых, по мнению информантов, для личности целителя.
«У меня чечас тоже две дочери, оне говорят: «Мы не будем. Тебе не лень, мама, дак ты лечи, а мы не будем. Терпенья, говорит, нам не набрать» (Торопова М. И., с. Бердюжье).
«Свои знания не передавала. Дочь у меня этому не это. Сын у меня вроде может, но пока не хочет. Дочь не может. Сразу вижу. Она не запоминает. Я два слова скажу, она не может повторить» (Пинигина Г. А., с. Омутинское).
Нами зафиксированы случаи, когда лечебные знания передаются не по кровной линии. Среди опрошенных нами информантов знания от не родственников-женщин получило 29 человек, от не родственников-мужчин – 3 человека; всего 32 случая получения знаний от не родственников против 65 случаев от родственников, то есть примерно половина.
Кроме того, источниками получения сведений по народной медицине служат книги, средства массовой информации – телевидение, радио, газеты, журналы, а также другие ресурсы – «сама узнала», «придумала», курсы биоэнергетики. Такой опыт стал источником знаний (или одним из источников) в 16-ти случаях. Подобная ситуация зафиксирована исследователями и применительно к прошлому, к XVIII – первой половине XIX вв. Н. А. Миненко отмечает: «Свой «профессиональный» багаж они [знахари. – Е. Е.] старались держать в секрете, но передавали его не только по наследству, а и знакомым, даже – за плату – случайным людям» [32, с. 119]. Однако мы не знаем, каковы были пропорции в получении знаний в прошлом.
Возможно получение знаний за какие-либо услуги. Леошкова В. Н. (с. Нижняя Тавда) лечению научилась от бабушек в Иске (деревня в Нижнетавдинском районе), где жила некоторое время. Она писала им письма, а они научили некоторым народным медицинским приемам, в том числе заговорам (информантка их сообщить отказалась и вообще на контакт шла неохотно).
Копытова Е. Н. (д. Русский Сингуль) рассказывает, что узнала единственный заговор, которым она владеет, от мамы, научившейся от не родной бабушки, жительницы той же деревни. Эту молитву информантка давала другим людям. В беседе она отметила: «Эту молитву берегите и по всему миру, кому надо, тому скажи. Своим ли, кому-то, чтобы лечили. Или врачам».
Шалыгина Л. Е. (д. Десятова) получила знания от нескольких лиц (не кровных родственников и чужих женщин). Она рассказала, как ей достались заговоры от Шпилевской Марии, жительницы той же деревни: «Я к ней ходила [к Шпилевской Марии. – Е. Е.], у ней списана тетрадь была. Я пришла к ней и говорю: “Тетя Маруся, вы мне дайте от испугу”. Она сначала мялась. Это не каждый дает. А потом я ее предупредила: “Тетя Маруся, если только вы не хотите, жалко, не давайте”. Она: “Да ну, да че, жалко. На вот, спиши”. У ней там так кое чё было. Я не стала вот такое главное, так чё переписала».
Момент передачи знаний может быть связан с личностными качествами лекарей-учителей. Посторонние люди, главным образом женщины пожилого возраста, передавали знания по лечению информанткам, видя, что у них болеют маленькие дети, из жалости к ним (разовая передача способа лечения конкретной болезни). Так получила свои знания Лаптева Е. В. (с. Нижняя Тавда): «Одна бабушка, в Тукмане в деревне жили… Смешанная деревня – немцы, литовцы, сосланные были, русские, татары… Бабушка с Тукмана, чужая совсем… Бабушка Аксинья Лобанова, русская. Когда учила, была старенькая. Научила потому, что пожалела меня, у меня их там семь было в Тукмане, восьмой здесь, в Тавде родился. Вот она меня пожалела. Она просто так на улице сказала: “У тебя много ребятишек, Катя, ты, я тебе вот скажу, учись от уроков”. Маленьких же всегда урочат».
Медведева (Шукис) Ф. П. (с. Омутинское) заговоры «узнала от какой-то бабушки в Омутинке. Пожалела меня и ребенка пожалела. Говорят, что нельзя говорить. Как секрет».
Такие социальные катаклизмы, как революции и войны, о чем мы уже говорили выше, трансформируют народно-медицинскую традицию. В эти периоды происходит нарушение естественного процесса передачи знаний по родственной линии. Однако даже в таких сложных ситуациях учитель, несмотря на препятствия, искал своего ученика, который был бы способен лечить и сохранить полученные знания. Так, во время Великой отечественной войны некоторые старики, оставшиеся без поддержки и без средств существования, вынуждены были бродяжничать, просить милостыню (например, дед-лекарь в интервью Кугаевской Г. П., с. Байкалово). Среди них были и лекари, у которых не осталось никого из родни и которым не с кем было поделиться знахарским опытом. Свои знания они передавали тем случайным людям, в ком они видели дар, талант к лечению. Таким образом от странствующего деда-лекаря получила знаниями Рудкевич П. М. (д. Борки), инвалид с детства (у Пелагеи Михайловны, как она сообщила, туберкулез левого тазобедренного сустава):
(?) А вас кто научил?
(!) А ходили вот, понимаешь, как сказать, вот не то что вот теперь называют их бомжи, а они ходили вот такие люди бедные. Это было вот во время войны. Они вот ходили старые, престарелые люди. И вот один дедушка, царство ему небесное, вот, ну, они же вот видят… Вот, я, например, теперь тоже вижу человека, который, ну как, и с доброй душой, и который с пожеланием. А тот уже совсем старый был, и потом мама давай расспрашивать, как вот, что у меня так случилось, что родИлась… А мама говорит: “Нет, она родИлась, значит, нормальная, до шести лет…” Оказывается, тоже мне было сделано по злу. Ну, кто же знал раньше-то, кто чего? Ну вот, он сказал, что она страдает из-за людей. Ну и, говорит, надо, она у вас, значит, это, такая вот, у ей… Он не выразился, это же теперь говорят «талант» ли что ли, а он говорит, что у ей есть дар, вот дар Божий… Дак вот надо ей вот… Ну, и вот, он кой которые, я тогда еще кого, только один класс кончила, писала-то так плохо, но он все равно мне диктовал, я переписала, потом, значит, вот скотину лечить, вот людей, ну, вот самое главное, теперь мне пригодилась вот эта порча, вот это вот…
Среди способов получения знаний, целительского опыта или же каких-либо советов получает распространение совершение «паломничества» к другим, часто известным знахаркам. Так, Савченко Л. К. (с. Нижняя Тавда) ездила к знахарке Анне Ивановне «на Пристань» (пос. Нижнепристанский Нижнетавдинского р-на). Кугаевская Г. П. (с. Байкалово) ездила в Новосибирск к «сибирской целительнице» Наталье Степановой.
Мы зафиксировали в единичном случае отказ от врачевания после принятия информанткой православия (Слободенюк С. И., с. Омутинское).
Лечебные знания могут передаваться двумя способами – устным (устно-визуальным) и письменным. Некоторые информанты отмечают, что письменный способ передачи знаний является неэффективным, так как слово «обесценивается», исчезает его магическая сила, а возможный преемник знаний не сможет перенять и использовать лечебные тексты: «Писать не надо. Если написала на бумажке – толку мало» (Шаровьева Н. А., с. Петелино). «Эти слова нельзя писать, нужно запоминать. Мне мама сказала так и баба Надя: “Вот чё на ум тебе сразу запомнила, это и будет хорошо для людей”». (Пинигина Г. А., с. Омутинское).
Устная передача знаний могла происходить двояко: с одной стороны, на примере лечения учителя (ученик как помощник или наблюдатель участвовал в заговорно-заклинательном акте), с другой, заочно, в форме рассказа только лечебных текстов и, возможно, объяснения ритуальной части заговорно-заклинательного акта.
Федорова Ю. А. (с. Сосновка) научилась чертить рожу от знахарки, «настоящей баушки»: «Фрося – та хороша, настоящща была тоже баушка. Я к ей ходила, у меня как-то грудь заболела, рожа на грудь сделалася, я к ей пришла: “Вот давай, Юля, раздевайся, я щас буду тебе грудь чертить, а ты перенимай, слушай”. Вот я от ее упеть эту, рожу-ту, переняла».
Парень из Боровой научился от Кулеш М. С. (с. Викулово) вставлять кости, когда та лечила его: «Через неделю парень приезжает ко мне нормальный. Вот так: “Бабушка, я приехал тебя отблагодарить. А теперь сам вставляю людям. Бабушка, спасибо тебе, меня ты научила, я теперь за хирурга работаю”. Я говорю: “Ну, ладно, слава Богу, работай на здоровье, помогай людям”».
В детстве от родственницы научилась лечить грыжу Тимофеева А. Г. (с. Бердюжье):
(!) А грыже-то я научилася, у нас, это, была дяди Ивана матка, на Власовом там. А она приходит к нам: “Тонюшка ты, матушка, пойдем ко мне, айда”. Ну, они как нам свои доводятся. “Айда, ты мне руку полечи, вот рука болит у меня”. Она мне накинет плат… вот на это полотенце, говорит, а я приговаривала. Вот я лечилась ешо маленькая. Лет, наверно, двенадцать было, и больше я – фить – в ус не вела. Покамесь свои не родились. Ну, а потом вспомнила, раз я лечила дак.
(?) А вы лечили – у нее рука болела?
(!) Ну, грыжа руки, наверно, была. Она слова говорит, а я приговаривала, делала по ее разговорам сама как будто что. Слова-то небольшие.
Вне лечебного процесса перенимала знания Бекенева М. К. (д. Таволжан): «А меня больше научил мой крестный, Кузьма Михайлович Плотников. Наш, таволжанский же был. Жили через дорогу мы. Бегам, бегам, побежим к имя, у их изба большая была, крестный с крестной на печку лягут, а мы все на полати. Вот они лежат на печке и говорят: “Тихо, щас будем спать ложиться, молитвы читать”. Вот, и начинат. А у меня, видимо, память хороша была, я с полуслова все запоминала. Ну, вот так вот перенимала все».
Для заговора характерна, как правило, устная традиция бытования и передачи. Письменный способ фиксации заговоров может быть не приемлем для знахаря по нескольким причинам. Из-за преследования в царское время «волшебников» и «колдунов» письменный текст мог быть весомой уликой при расследовании дела. О многочисленных судебных преследованиях в Сибири пишет Н. Н. Покровский. Он отмечает, что запрещалось и преследовалось церковью и государством даже хранение апокрифа «Сон Богородицы», признаваемого магическим, хотя, несмотря на возможное суровое наказание, его списки обнаружены в тобольских судебно-следственных материалах XVIII в. Покровский провел большую исследовательскую работу в архивах сибирских городов (в том числе Тобольска), где он обнаружил, в частности, документы о деле Андрея Топоркова. Ученый пишет: «27 февраля 1771 года дьякон Андрей Топорков рапортовал игумену Далматова монастыря, что когда он недавно был в Тобольске для поставления в дьяконы, в доме отставного солдата, где он остановился, он читал тетрадку заговоров, «и ныне от того вне ума он». Обыск в этом доме дал богатый улов, в том числе – «свиток в десяти склейках, в нем написаны лжесоставные молитвы, называемые Сон богородицы … и другие в тетрадке заговорные слова», – всего десяток тетрадей и свитков с заговорами. Они имели хождение среди крестьян и посадских, солдат, школьников. С некоторых из этих сборников снимались копии, особенно часто копировали «Сон богородицы». На допросе владельцы рукописей утверждали, что не подозревали, что в этих «молитвах» имеется «какое суеверство». Дьякон вскоре самостоятельно вернулся в здравый ум, наказания по этому делу были легкими» [36, с. 126]. В целом же наказания, как явствует из статьи Покровского, были очень серьезными, вплоть до ссылки на каторгу, битья кнутом, «трехкратной пытки» и смерти подозреваемого.
Думается, возможная суровость наказания препятствовала письменной фиксации заговорных и прочих «магических» текстов, закладывала устную традицию передачи лекарских знаний. Подобные знания всегда считались тайными, сакральными, а если что-то доверил бумаге, то оно может стать доступным чужому человеку, в том числе и потенциальному конкуренту, к которому перейдет сила. Не способствовала письменной передаче и подавляющая неграмотность крестьян. Кроме того, устный способ передачи был продиктован какими-то духовными моментами. Например, Шаровьева Н. А. (с. Петелино) отмечает:
(!) Ну, наверно, внучке передам, она у мамы одна единственная, мамы уже нет, умерла, и… Она и так мне уже помогает, я уж ей передаю кое-че. Словами, не на бумажке. Вот как стихотворение вот с бумажки – так не учат. Сядем вот так вот с ней – я ей передаю слова, чтобы она запомнила. Писать не надо. Если написала на бумажке – толку мало.
(?) Почему?
(!) Ну, бумага опять. Лучше вот словами передать.
(?) Когда вы лечите, вы шепотом говорите молитвы?
(!) Конечно. Так надо. Только Господь знал, и я знала.
(?) И слова нельзя забывать?
(!) Да как забудешь, если ты лечишь!
В устной форме перенимала знания Мамич Т. И. (с. Омутинское): бабушки говорили ей (она переняла знания по родственной линии), а Тамара Ивановна запоминала, «держала в памяти».
Однако и некоторые из тех, кому передадут знание наши информантки (молодое поколение), также убеждены, что владеть знаниями можно только в устной форме. Например, дочь Федоровой Ю. А. говорит (со слов самой Юлии Афанасьевны): «“Надо держать в душе, на уме, не по записанному говорить, а надо так переговаривать”».
Устная передача знаний от ученика к учителю вырабатывает некий алгоритм сохранения заговора. Как показывают наши данные, большой объем в общем корпусе текстов занимают «заговорные микротексты» (термин Харитоновой, [47], поскольку заговоры редуцируются со временем и происходит естественный отбор тех вариантов текста, которые поддаются устному запоминанию. Например, Сосновцева А. И. (с. Бердюгино) способна выучить не все тексты: «А мы, сколько нас есть в роду вот щас вот, и дядя Петр вот знал вот этот нАговор, что как ребятишек, это, чертить, все-все-все вот мы знаем. Ну, а я к им в дом пришла, она: “Давай и ты теперь, говорит, делай”. И я выучила. Я наговор только тот могу внушить в себя, который я могу выучить». Знахари говорят об особом способе заучивания заговорных текстов – «токо учи как стишки» (Голендухина В. И., д. Десятова).
В. И. Харитонова считает, что «письменное хранение текстов устной традиции – явление, вероятно, довольно позднее. Оно, очевидно, больше распространяется на «маргинальную заклинательную практику», то есть на деятельность непрофессиональных заклинателей, которые записывают «на всякий случай» узнанные ими тексты, но не пользуются ими регулярно» [48, 1, с. 284]. Однако в ситуации, когда происходит разрыв в передаче знаний из поколения в поколения, когда нет возможности непосредственного и достаточно продолжительного присутствия ученика рядом со своим учителем (например, бабушка живет в сельской местности, а внучки – в городе) или по каким-то иным причинам (например, у дочерей нет желания), знахарский опыт с целью его сохранения передается письменно, на бумаге. Так передавал свои знания Масловой А. Н. (с. Ивановка) ее учитель Василий Буланов:
(?) А дедушка вам устно предавал или письменно?
(!) Он диктовал, я писала.
(?) И рассказывал, наверно?
(!) Да, и рассказывал, как и что.
(?) А как это происходило? У него дома?
(!) Он, наоборот, ко мне домой пришел. Я принесла ему Свету лечить, он сказал, не посмотрел, говорит: «Да, у нее грыжа. Но я приду к тебе сегодня, когда солнце будет садиться». И три дня он ходил. А потом приходит на четвертый день и говорит: «Садись, доставай тетрадку и записывай. Все, что я знаю, я тебе передам». И он не стал лечить, после того как отдал все мне.
Достаточно редким способом передачи знаний является книжный, он встретился в двух случаях, причем мы говорим только о старых книгах. Интересно, что оба способа передачи знаний именно через книгу мы зафиксировали в Викуловском районе, и оба раза информантки получили ее по мужской линии, от деда.
Кулеш М. С. (с. Викулово):
(?) От кого вы узнали, как лечить?
(!) У меня была книга. От деда моёва.
(?) А как он вам книжку передал?
(!) А потому что он бабушке перЕдал и сказал так, что: “Подрастет Манька, только ей книжку отдай ей. Если она заинтересуется – пускай учит, не заинтересуется – закопай ее [книжку. – Е. Е.] в землю и никому не отдавай”. Только мне. Вот так. Потому что он видел что-то во мне, что я могу полезна быть людям. И я хранила эту книжку долго, конечно, учила по ей, училась в школе и эту книжку учила. Ну, украли.
(?) А опишите эту книгу.
(!) Ну, черные корочки были, белая бумага, черные буквы. Обыкновенная книга была.
(?) А заглавие какое было?
(!) «Книга тайных наук». И написано «Иисус Христос».
Мартынова Н. И. (с. Озерное):
(!) Ой, той книжке сто лет уже, наверно, тысяча лет у нас книжка.
(?) А вы можете показать ее?
(!) Нельзя! Я вам скажу: я звук потеряю свой, я даже родственникам не даю книги. Я звук потеряю, я и так оглохла из-за этого.
(?) А что написано в этой книжке?
(!) Ну, не скажу никогда, нельзя.
(?) А откуда вы ее взяли?
(!) Дед мне передал. Все-все-все там описано. Это, может быть, у нас сколько-то тысяч лет она идет, по наследству. Это шибко, шибко сурьезная…
(?) Она толстая?
(!) Нет, не шибко толстая, но большая. Божественная, какая. Иисус Христос, Иван Креститель у меня там указаны, написаны на ней. Да.
(?) А цвет у нее какой?
(!) Какой? Как позолоченный.
(?) Вы оттуда знания берете?
(!) Дак вот оттуда знания и берем. Где неправильно, я, может быть, посмотрю-проверю, опять. И то тайно. Я хозяину не показываю. Нельзя. Дед наказал строго-настрого.
Однако учитель часто передает свои знания ученику с помощью письменного способа передачи знаний. Так научилась знаниям Маслова А. Н. (с. Ивановка) от «колдуньи»: «А потом у нас там, мы жили, переехали в Иевлево, и жила колдунья, ее все звали колдунья, ей сто лет было. Она такая была страшная! И она зимой шла, и замерзла, к нам зашла. И я ее обогрела, и чаем напоила, и все. И вы знаете, ни с того ни с сего она стала мне говорить: Вот этим ты бы полечила бы, так вот, так вот, так. И я записала».
В последнее время многие бабушки (или те, кто лечит) записывают свои знания. Как правило, фиксируются тексты заговоров, часто без лечебного ритуала. Делают это они, прежде всего, с целью сохранения знаний, не надеясь на свою память, а надеясь на то, что их детям, внукам или правнукам когда-нибудь понадобятся подобные записи. В некоторых случаях знахари сами обращаются к своим записям, если забывают слова заговоров (как правило, тех из них, которые находятся в пассивном запасе). Редко у кого из пожилых людей хорошая память, хотя и такие случаи встречаются: например, Торопова М. И. (1921 г. р., с. Бердюжье) все свои молитвы, а их двадцать три, сообщила нам по памяти.
Те информанты, которые не переняли традицию («непосвященные»), переписывают в тетради заговоры из различных сборников, например, из книг Натальи Степановой. Нам передали тетрадь Тихоновой Галины Федоровны, жительницы деревни Кутырева Бердюжского р-на (1929 г. р., м. р. – д. Травное Бердюжского р-на). В этой тетради (формат А5, 32 страницы, заполнена почти до конца) записаны различные заговоры вместе с обрядовой частью, приметы, обереги, поведенческие рекомендации как лечебного, так и магического содержания. В тетради записан адрес Натали Степановой, адрес фирмы, где можно заказать ее книги «Большая книга магии 1» и «Большая книга магии 2». В тетрадях некоторых наших информантов, наряду с теми текстами, которые им передали их учителя, записаны тексты из опубликованных книг заговоров (Натальи Степановой, Василия Аксенова и др.), из отрывных календарей и проч.
О приемлемости данного способа получения знаний говорит, например, Кутырева Р. Д. (д. Кутырева): «Да они щще будут учиться, никто не учится. Не надо, говорит. Ребятишек своих вырастили – нам не надо никого. Ну, я Тамаре дочери говорила, говорю: “Перепиши”. Она: “Да мне на что! Не надо, говорит, нам”. А щас – надо молитву тебе – в книжках гляди че, переписывай их. Много же их».
В последнее время частым способом получения и передачи знаний стал «смешанный» способ, когда один человек учится от знахаря (нескольких знахарей), из средств массовой информации, печатных изданий, а также получает сведения устно и письменно.
Среди способов передачи и получения знахарской силы можно выделить энергетический, когда учитель передает свои знания избранному ученику через «мгновенное раскрытие энергетических каналов» [34, 1, с. 19]. Так была передана сила татарину Тимканову Х. К. (д. Епанчина): «Она встала передо мной, погладила по голове, приговаривая молитвы, взяла меня за руки и, глядя мне прямо в глаза, передала свою энергию. У меня было такое ощущение, как будто меня ударило током». С Тимкановым произошло инсайтное, прямое и мгновенное подключение через психоэнергетические каналы к Единому Информационному полю (ноосфере), хранящему знание.
Получение знаний (силы) возможно в результате травмы или какой-либо болезни. Люди, находящиеся некоторое время или постоянно на границе жизни и смерти, между двумя мирами, в результате оказываются знахарями, наделенными сильной энергетикой. Например, Загибалова Л. М. (с. Ярково) лечит биоэнергетическим методом, руками: после сотрясения мозга (в тридцать пять лет) Лидия Михайловна почувствовала, что у нее «прямо жжет руки энергетика». Первой пациенткой, кого она вылечила с помощью энергии, идущей от рук, была она сама: Загибалова Л. М. водила руками около послеоперационного шва, и он рассосался.
Передача и получение знаний могут происходить в определенном месте. Таким медиативным локусом для многих наших информантов оказывается больница. В стационаре больницы, где находятся бабушки из разных деревень, узнала заговоры Кугаевская Г. П. (с. Байкалово). Получила знания в больнице Ефимова А. М. (г. Ишим) от «чужой женщины»: «Я в больницу поступила, я работала в больнице, у нас высеялась палочка. Я поступила в палату, она назавтре пришла, пожилая женщина. Спросила: “Где вот поступили здесь?” Сказали ей. Она пришла ко мне и говорит: “Мне надо тебе передать”. Я тогда молодая была. Я вот: “Че, говорю, передать? Давай!” Она: “Ишь ты, кака шустрая!” Села, знашь, и давай она молитвы читать: “Вот, слушай!” А я будто их давным-давно знала. Она вот прочитат молитву, я тут же ей расскажу». Эта женщина, как рассказала Анна Михайловна, увидела во сне (видимо, она была наделена даром ясновидения), что она должна передать знания вновь поступившей пациентке в такой-то палате, лежащей на такой-то койке. Через сон передается информация Бейсеновой К. (д. Мезенка). Например, Кайше приснилось во сне, что она должна научиться читать Коран. Кайша специально ездила учиться читать Коран в Тюмень. После этого ясновидящие ей сказали, что «тебя бы научили во сне». Многие события в своей жизни через сон видела Шалыгина Л. Е. (д. Десятова).
Наконец, непременным условием действенности заговоров является передача только от старшего по возрасту к младшему. Этот момент отмечали почти все информанты, если им был задан такой вопрос.
Маслова А. Н. (с. Ивановка):
(?) А говорят, нельзя старше себя, чтоб человек был младше.
(!) Вот именно, чтоб был младше, хоть на один день. Старше себя ни в коем случае нельзя – не будет действовать заговор.
Бекенева М. К. (д. Таволжан):
(?) В вашей деревне сейчас, кроме вас никто не лечит? Вы говорили, женщина была, но умерла?
(!) Умерла она, она старше меня была. А тоже молитвы не знала. А ходили так вот мы, на поминки и на похороны, читам молитвы, она: “Ты мене перепиши”. А вторая сидит, меня локтем тычет: “Не вздумай переписать ей, она, говорит, старше тебя, нельзя переписывать”.
Некоторые информанты также отмечали, что лучше передавать знания первому по возрасту ребенку, так как он обладает большей силой по сравнению с остальными детьми: «Я у мамы первая дочь – и вот мне вот видно что вот эта сила передалась» (Загибалова Л. М., с. Ярково). Однако и здесь нет единогласия. Например, Мамич Т. И. (с. Омутинское) отмечает: «И надо только, знаете, или первый хто родился, тот должен заговаривать уметь, и хто последний хто родился».
Проблема взаимоотношения знахарей (тех, кто занимается лечением) и церкви остается в изданиях, посвященных народной медицине, не освещенной. Как известно, официальная православная церковь не признает лечения знахарскими методами, считая их сатанинскими. Однако знахари Тюменской области не противопоставляют себя церкви. Так, Ефимова А. М. (г. Ишим) полагает, что «скажи-от батюшке, что молитвами лечишь, – пожалуста. Батюшка сам даже дает молитвы». Некоторые из знахарок информированы о негативном отношении церкви к знахарям: «Я разговаривала с батюшкой. Считается, что Богу молиться, ну, «Отче наш» читать. Лечить он не понимает такого» (Загибалова Л. М., с. Ярково). В единичном случае нами зафиксирован отказ от лечения («это как бы че-то сатаническое что-то такое», Слободенюк С. И., с. Омутинское) после принятия православия и воцерковления. Вместе с тем знахари особенно выделяют веру как основу своих личностных качеств. Религиозность – в широком (как вера) и узком (как вера в Бога, принадлежность к определенной конфессии) смыслах этого слова – является доминантой личности сибирского знахаря.
Знахари отмечают, что при лечении помогает вера в то, что совершаешь, вера в результат, в слово: «Чтобы лечить заговорами, нужно верить в них, знать, что всё правда, только верить охотно надо (Торопова М. И., с. Бердюжье). Они подчеркивают, что при лечении им помогают высшие силы, Господь: «Они должны быть сдержанными, ни в какие склоки, немногословные. Чтобы энергию зря не тратили, она нужна для лечения. Настоящие, от Бога» (Кугаевская Г. П., с. Байкалово). «Дочка спрашивает: “Мама, ты не боишься?” Зараза к заразе не пристает. Бог нас оберегает, вот что» (Пташкина Н. Н., д. Тюнево). «Помогает Бог, а кто больше. Все равно Господь есть: посмотришь на ребенка, а ребенку помогат ведь че-тоть. Господа Бога просишь. Ишь-от: “Матушка Пресвята Богородица, приди ко мне на помощь”» (Федорова Ю. А., с. Сосновка).
Как правило, сами знахари крещеные или придерживаются норм шариата. Казашка Бейсенова К. (д. Мезенка) отмечает: «Аллах допустит, примерно, дозволит, он вылечится. Если суждено Аллахом. Если Аллах не дозволит, как я могу, я же человек». Если пришедший лечиться человек некрещеный, то некоторые знахарки его не принимают, отправляя в церковь на таинство крещения (например, Ефимова А. М., г. Ишим). Федорова Ю. А. вспоминает, что ее свекровь-двоеданка, занимавшаяся лечением, не брала некрещеного ребенка: «Она и мне наказывала. А мне опять жалко» (Федорова Ю. А., с. Сосновка). С другой стороны, крещение признается необязательным условием для лечения, как для пациентов, так и для самих знахарей. Одна из информанток признается, что она «не крещеная. Я только в душе верую» (Сосновцева А. И., с. Памятное). Другая информантка отмечает, что лечащий человек – не обязательно верующий: «Я ведь тоже не скажу, что я верую прямо… Есть у меня свое… Допустим, и в церковь я могу сходить, и все, но не обязательно верующий» (Овечкина Л. С., пос. Березняки).
Среди необходимых условий пользы от лечения некоторые информанты отмечают наличие зубов: «Я говорю: Зубов не будет. Одна приезжала: Один, баба, будет зуб, и то польза будет. А у меня уж зубов нету. Спина отваливается, болит шибко» (Торопова М. И., с. Бердюжье). «Лечить только с зубами. Если нет, на пользу не пойдет» (Савченко Л. К., с. Нижняя Тавда).
Однако есть информанты, которые отрицают этот факт: «Лечит дух человека, не имеет значение, есть зубы или нету зубов» (Снегирева А. И., с. Памятное). «(?) Говорят, если зубов нет, нельзя лечить?
(!) Ну, я не знаю. У меня вот тоже зуба нет» (Шаровьева Н. А., с. Петелино).
Наличие зубов признается необходимым для того, чтобы «говорить можно было четко, ясно» (Овечкина Л. С., пос. Березняки).
Если обобщить все качества, необходимые для занятий народным врачеванием, которые отметили сами информанты, то в этом ряду можно назвать нравственные, интеллектуальные, психофизиологические параметры.
Среди личностных качеств знахарей информанты выделают такие особенности характера, как душевность, доброта, немногословность, сдержанность, отсутствие лицемерия, т. е., прежде всего, нравственные характеристики.
Кугаевская Г. П. (с. Байкалово): «Они должны быть сдержанными, ни в какие склоки, немногословные. Чтобы энергию зря не тратили, она нужна для лечения».
Овечкина Л. С. (пос. Березняки): «Чтобы у человека была хорошая душа, сам он по натуре добрый, без злых умыслов, говорил одно и делал другое»
Половодова О. И. (с. Байкалово): «Он делает добрые дела, зла у них никому нет, взгляд у них приятный, разговаривать с ними приятно».
Сапожникова Т. С. (с. Бердюгино): «Помогает доброта. У злого человека это не подходит».
Пташкина Н. Н. (д. Тюнево): «Я чувствую, если я говорю над водой, я чувствую, что помогу или не помогу. Я даже передать это не могу. Это от моего организма. На себя всю тяжесть берешь. Это Бог велел, что это нельзя, чтоб отказать. Поможет, не поможет, а ты отказать нельзя. Тебе все прощается потом. Это считается добро, а не зло. У меня нет ни зависти, ни такого зла. Я человек сам по себе».
Знахари отмечают наличие интеллектуальных способностей как показателей личности лечащего. Например, Ермохина Н. С. (с. Покровское) из всех внуков для передачи своих знаний выбрала одну внучку, так как «она усидчивая, она внимательно слушает, и вот внимательно она смотри за все. Вот я если знаешь маленька еще была, в школе не училась. Придут вот к нам, ребятишек принесут, если умывать, она сразу садиться и смотрит, смотрит и вот сидит, если я воды наливаю и начинаю это читать, и она садиться, и она тут же так же рукой делает, и она поним… Ее сразу видать было, что она обладает.
(?) Чем-то еще она во внешности отличается?
(!) У ей взгляды такие как умные, ребенка как у умного. Она учится, она четыре вот класса кончила, в пятый класс перешла, она с отличием».
Наличие экстрасенсорных способностей, сильного биополя, гипнотического дара, как отмечают информанты, является поводом того, что они лечат: «Она [бабушка, которая передала знания. – Е. Е.] сказала, что во мне энергии много. Я не могу взяться за холодильник, за электрический предмет, меня так и тянет к ним. У меня сильно большое биополе. Сказали электросенсы» (Савченко Л. К., с. Нижняя Тавда).
Информантка Загибалова Л. М. (с. Ярково) отмечает свою внешность: «С зелеными глазами, с волосами с рыжинкой». Она также отмечает, что ей снятся вещие сны (обычно на понедельник). Еще она отмечает: «Мама еще говорила, что это передается просто по крови». С другой стороны, в беседе Лидия Михайловна отметила, что от обычных людей знахарь не отличается.
Некоторые информанты говорят о соблюдении некоторых ритуалов как залоге успешного лечения: Чтобы лечить, надо праздники божественные знать (Савченко М. М., с. Нижняя Тавда); Они обязательно соблюдать все посты (Кугаевская Г. П., с. Байкалово). Кто лечит, не должен пить / не должен быть выпивающий (Дмитриева К. В., с. Ярково).
Среди особенностей личности знахаря информанты говорят о значимости дня, года рождения, имени, небесного покровителя (однако это характерно, прежде всего, для тех знахарок, которые проживают в городской местности): «Я родилась в Михайлов день, у меня очень сильный ангел-хранитель мой. Отец у меня был Михаил. А родилась в Михайлов день, и отец у меня в Михайлов день родился. И Анна… Это очень сильный» (Ефимова А. М., г. Ишим). «(!) Я рождена в сорок втором году, по гороскопу я могу лечить. Мой год рождения подходит. Я Рыба. Что-то есть такое, что от меня польза есть.
(?) А что?
(!) Я даже не знаю, как объяснить. Этот год рождения мой, я даже не скажу, как объяснить. Глоба объясняла по телевизору, что, кто какой знак зодиака склонен к лечению. Я как раз Рыба. Родилась двадцать четвертого февраля» (Ефременко В. В., г. Ишим).
Для тюркской традиции, где практикуется ясновидение, значимым является «внутреннее» отличие знахаря от «обычных» людей. Например, Бейсенова К. (д. Мезенка) отмечает, что знахари «всем отличаются» от других людей, «внешне не отличаются, а внутренне отличаются. Мы немножко как ненормальные люди».
Отношение знахаря к вознаграждению за лечебные услуги является одним из неосвещенных вопросов в обширной теме «народная медицина».
Если обобщить все наши наблюдения за функционированием народной медицинской традицией, сложившейся в Тюменской области, и в частности за личностью знахаря, то можно утверждать, что большинство практикующих лечение не берут деньги за свои услуги.
«Не прошу никакую плату. Коробку конфет кто принесет» (Лейс В. К., с. Бердюжье).
«Ну, как… Кто как благодарят. Эти… Несколько раз мне сказали: «Ой, тетя Нина, чем же мы рассчитываться будем?» Кто сотню дёржит. Я говорю: «Нет, мне не надо, я дЕньгами не беру, не надо мне ничё, у меня все есть». Я никогда деньги не беру. Деньги бесполезно брать. От денег толку нету. А вот так вот чё-нибудь купят – то платок купят, то полотенце, ето мне кажется что это память. ПодарЯт… А, это у меня вот от етого… А это у меня от етого… А деньги что они деньги, это же фу, как сор. И дедушка также. Он сказал, что деньги – это ссора» (Ермохина Н. С., с. Покровское).
«За лечении не беру ни копейки ни с кого. Я говорю: “Здоровье пожелайте”. И всё. Больше ничего. Реденько вот конфеты приносят, коробку конфет, а деньги ни копейки никогда не беру» (Мишарина Р. Д., с. Ивановка).
«Русские, и чуваши, и татары все лечат, только за лечение ничего нельзя брать. За это Бог накажет. И деньгами никогда. Когда вот без меня деньги оставляют, когда тридцать рублей, сорок или пятьдесят как-то оставляли, я, церковь строили у нас в деревне, дак, в Ярковой тут строят, в ящик бросаю. Ниче взять нельзя. Только люди вот благословляют, спасибо говорят. «Спасибо» – этим я согласна. Мне говорят: «Ой, ты детей лечишь, почему богато не живешь?» Мне золото не надо, богатство – зачем? Благословляют – это самый главный. Добрые слова. Государство деньги дает. Я непьющий человек, мне деньги хватает» (Дмитриева К. В., с. Ярково).
В вопросе оплаты знахарских услуг деньгами можно усмотреть некий нравственный подтекст – за дар Божий грешно назначать плату, «за это Бог накажет». В. И. Харитонова считает, что факт неназначения деревенскими знахарями и ведунами платы за лечение является показателем их «истинности». Однако, с нашей точки зрения, данный критерий не является дифференцирующим для знахарей «истинных» и «неистинных». Отсутствие материальной благодарности со стороны пациента или недостаточная благодарность может восприниматься тюменскими знахарями как оскорбление. Иное дело, что сама оплата производится, как правило, после лечения, причем она может быть осуществлена деньгами или вещами. В сельской местности это могут быть как промышленные товары, так и продукты питания, произведенные натуральным хозяйством. Например, Чудинова Н. Г. отблагодарила лечившую ее бабушку так: «Она [знахарка. – Е. Е.] мне сказала: “Никаких денег мне не надо”. Ну, обычно им то платочек купят кто-то, кто материалу подарит возьмет. Она говорит: “Милочка, если есть у тебя лучок, дай мне лучку”». Некоторые информанты отмечают, что вознаграждение со стороны пациента является обязательным. Например, учитель Масловой А. Н. (с. Ивановка) говорил, что «даром ничего не делается. Дар должен быть от души, но не деньгами, не табаком и не водкой. Но благодарить обязательно надо. Если ты только вылечили, и тебе дают деньги, то лечение может и не помочь». В то же время те информанты, с которыми беседовали мы, знают границу в оплате. Та же Маслова А. Н. отмечает: «Мне, например, говорят: “Что вам за лечение?” Я вылечила ребенка, мне говорят: “Что вам за лечение? Сколько вам заплатить?” Я сразу говорю: «Вас разве не предупреждали? Вы идете лечить ребенка и предлагаете мне такое». А если я скажу: «Сколько не жалко вам лечить за ребенка?» “Ну, ну, в пределах разумного”. Я говорю: «Видите, вы начинаете уже торговаться, «в пределах разумного». А пределы разумного сколько: двадцать тысяч, тридцать тысяч, пятьдесят? Ну, разве так можно! Или, например, вылечила ребенка, все, все нормально, все хорошо, и она меня благодарит: дарит мне носовой платок. Как вы считаете? Она мне подарила носовой платок, как в насмешку, получается, “вытри сопли”. Правильно?»
Если знахарь обидится на пациента, не отблагодарившего его, в следующий раз он может не принять:
(!) Ну, кто даст, че принесет, а кто ничего. Кто конфет коробку купит, кто так, яблок принесут когда. А кто и ничего. За спасибо.
(?) Вы не обижаетесь?
(!) Да, че мне обижаться! Спасибо, я говорю, не говорят. Че обижаться, раз… Ну, если придется второй раз приткнуться, я ведь больше не буду (Бокарева С. А., с. Сладково).
«Я ведь цены-то не устанавливаю, кто сколько чего даст. Я ведь не устанавливаю. Приходят и говорят: «А сколько?» Я говорю: «На усмотрение, на ваше здоровье» (Шаровьева Н. А., с. Петелино).
Отношение к деньгам в народной медицинской традиции Тюменской области представляется неоднозначным. С одной стороны, наблюдается дифференциация в оплате между городом и деревней: чаще деньги запрашивают (или их благодарят, зная об этом заранее) знахари городские, в то время как знахарей деревенских больше благодарят промышленными товарами (полотенце, шампунь, конфеты, мыло, материал, головной платок и проч.) или продуктами с собственного подворья. С другой стороны, отсутствие благодарности может восприниматься знахарем как оскорбление, так как лечение – это труд, причем весьма тяжелый. Наконец, отношение знахарей к деньгам лежит в плоскости нравственной, где деньги выступают как синоним «сора» и «ссоры», ставясь в один ряд с «табаком» и «водкой» как символами растления души и абсолютного зла.
В настоящем анализе мы затронули не все черты, которые присущи личности знахаря (на материале Тюменской области). В целом же можно отметить, что этот портрет неоднозначен – и не потому, что нет единогласия среди самих знахарей по поводу того или иного качества, необходимого для лечения. Личностные характеристики зависят от того, является ли практикующий лечение посвященным или приобщенным, каков у него уровень образования, возраст, индивидуальные особенности. Накладывает свой отпечаток на личностные качества знахаря и время, когда одни характеристики оказываются нерелевантными, другие, наоборот, оказываются значимыми при самохарактеристике.
Читайте также
- Лексические особенности обозначения процесса лечения в народной медицине
- Знахари и заговоры в Тюменском регионе: к проблеме номинаций
- Народная медицинская практика в Тюменском регионе на современном этапе: к постановке проблемы
- Сибирская заговорная традиция конец предисловие
- Сибирская заговорная традиция конец XX – начало XXI вв.
