Культы Змея

Культ змея в Мексике

Все черты религии Нового Мира, открытого Кортесом и Писарро, указывали на то, что она имело общее происхождение с религиями Европы и Азии. Тот же самый культ Солнца, те же самые монументы в виде пирамид, и сопутствующая им офиолатрия, которая их всех отличала.

У Акоста можно узнать, что «храм Уитцилопочтли был построен из огромных камней в виде змей, соединенных вместе, и окружность называлась «круг змей», потому что стены, стоящие вокруг были покрыты фигурами змей». Этот бог, Уитцилопочтли, « в правой руке держал посох, вырезанный в форме змеи; на каждом из четырех углов ковчега, в котором он сидел, вырезаны изображения головы змеи».

Уитцилопочтли был фигурой лазурного цвета, с обеих сторон виднелись головы змей: его правая рука опиралась на посох в виде змея.

В Мексике представляли век в виде круга, в центре которого было Солнце, окружен он был символами лет. Окружность была змеем, который сворачивался в четыре узла на точках, которые изображали стороны света.

Мексиканский месяц состоял из двадцати дней; змей и дракон символизировали два из них. В Мехико также был храм, посвященный «богу воздуха», и дверь его была сделана таким образом, что была похожа на пасть змеи.

Мексиканцам, однако, было недостаточно символического культа священного змея. Подобно другим народам, принадлежащим к офитам, они держали живых змей в качестве домашних богов в своих личных жилищах. Ученый путешественник, которому литературное сообщество благодарно за его наблюдения за мексиканской религией, сообщает нам, что «гремучая змея был объектом поклонения и предметом культа среди них», что изображения этой рептилии и прочих видов змей часто встречаются среди остатков этого древнего культа. «Как известно, самую прекрасную из существующих, можно увидеть в пустынной части монастыря ордена доминиканцев, напротив дворца инквизиции. Она изображена в гневе, поднявшись, с раскрытыми челюстями, она пожирает изящно одетую женщину, которую видно во рту огромной рептилии, она исковеркана и истерзана».

Изображение этого ужасного языческого идола было принесено в Англию мистером Баллоком, и оно полностью подтверждает многократные утверждения испанцев, которые первыми вторглись в Мексику, что жители этой страны поклонялись идолу в облике змея. Берналя Диаса адель Кастилло, который помогал Кортесу, Монтесума ввел внутрь главного храма, и он приводит следующее его описание: «Когда мы поднялись в самую верхнюю часть храма, мы увидели, что на площадке, по которой мы ступали, были большие камни, на которых клали тех, кого было предназначено принести в жертву. Здесь была большая фигура, изображающая дракона, и большое кровавое пятно . . . Затем Кортес обратился к Монтесуме и попросил его сделать ему одолжение и показать своих богов. Сначала Монтесума посоветовался со жрецами, затем нас повел в башню, где было нечто вроде большого зала. Там были два алтаря, вверху зал был украшен богато отделанными балками крыши; над алтарями были две фигуры, изображающие толстых людей. Один из них был Уитцилопочтли, он был их богом войны, с огромным лицом и ужасными глазами. Изваяние было все покрыто золотом и украшениями, его тело обвивали золотые змеи. Перед идолом был сосуд для благовоний, с тремя сердцами человеческих жертв, которые, смешанные с копалом, горели . . . . Слева была другая огромная фигура с лицом, как у медведя………….. Он был богом ада ………. Его тело было покрыто фигурами, изображающими дьявола со змеиными хвостами …………….  В этом месте был огромнейший барабан, верхняя часть которого была сделана из кожи большой змеи…………….. Недалеко от этого храма находилась башня . . . . у дверей стояли отвратительные идолы …………  подобные змеям и дьяволам; и перед ними были столы и ножи для жертвоприношения».

Этим отрывком я обязан труду мистера Баллока, который под скромным обличием описательного пояснения, содержит множество полезного, как в качестве ссылок, так и в качестве оригинальных замечаний. Он рассказывает, что по форме великого змея, упомянутого выше, из камня делали меньших по размеру, возможно, что мексиканцы почитали их как духов-хранителей. Одного из них он привез в Англию. Часто такие миниатюрные копии богов встречались в Египте, и обычай был распространен и в других местах — бирманцы повсеместно ему следуют.

Из Мехико мистер Баллок привез изображение идола, которого он называет «богом войны» и описывает его таким образом:

«Этот ужасный идол, вместе с подножием, двенадцати футов высотой, и четыре фута шириной…………….. Его облик частично человеческий, в остальном он состоит из гремучих змей и тигра. Голова, невероятно широкая, кажется соединением двух гремучих змей; изо рта свисают ядовитые клыки, на которых еще трепетали сердца несчастных жертв, они были отполированы, как будто во время жертвоприношения, которое должно было умилостивить божество. Тело очертаниями похоже на искаженную человеческую фигуру, вместо рук — головы гремучих змей, они находятся на квадратных постаментах и соединены прихотливыми орнаментами. У него пояс, отделанный золотом, и под ним, почти касаясь земли и его искаженной разломанной надвое ноги, драпировка, полностью состоящая из сплетенных змей, которую местные жители называют «змеиное одеяние» … Между ступнями, спускаясь с тела, другая извивающаяся змея кладет голову на землю».

От Акосты мы можем узнать, что, что «мексиканцы приносили богу Вирачоке в жертву людей; и что голову несчастного создания прикрепляли назад деревянным ожерельем, вырезанным в форме змеи».

Петер Мартир также упоминает большого змея-идола у Кампече, сделанного из камней и смолы, изображен он пожирающим мраморного льва. Изображение на этом идоле приводится в «Ogilby’s America», стр. 77. Когда его в первый раз увидели испанцы, он был теплым от крови человеческих жертв.

Но из всех этих работ, к которым можно обратиться при исследовании данной темы, наиболее заслуживает внимания та, что принадлежит М. Альо, в «Древних обычаях Мексики». В ней содержатся точные копии большинства ацтекских картин, известных в Европе, вместе с литографиями скульптур, и других монументов, которые интересовали людей. И эти изображения и скульптуры в большом количестве предоставляют свидетельства мексиканской офиолатрии и доказывают, что почти не было мексиканских божеств, которых бы не символизировал змей или дракон. Множество божеств появляются держащими в руках змей; а маленькие фигуры священников изображены со змеями на голове. Это убедительно напоминает нам о жрецах египетской Исиды, которых скульптуры изображали со священными гадюками на голове и конусом в левой руке. И чтобы подтвердить изначальную взаимную связь всех поклоняющихся змею во всем мире — изображения мексиканцев, как и египетские и персидские иероглифы, описывают знак офитов в виде переплетенных змей практически во всех вариантах. Один из них, весьма примечательный, есть в коллекции скульптур мистера Алларда, в которой у драконов, его составляющих, человеческая голова во рту! Богов Мексики часто изображали борющимися со змеями и драконами; и богов, а и иногда людей также изображали беседующими с каким-то созданиями отталкивающей наружности. Действительно, едва ли можно найти какой-нибудь признак офиолатрии, который бы не присутствовал в религии мексиканцев.

Индейцы, населяющие страну на северо-западе Луизианы в 1741 году.

Таким образом, мы понимаем, что змеи в Мексике были священны и обозначали множество богов: это наблюдение можно применить по отношению к любому народу, который поклонялся символическому змею. Это замечательное и ценное явление; и оно раскрывает в офиолатрии другую черту ее исконного характера. Таким образом, это доказывает, что змей был символом божественности, составляющей саму суть, а не только изображал отдельные свойства, присущие одним богам, но не присущие другим.

Там, где жили мексиканцы, змеи также считались талисманами. Чем бы человек не болел, жрец немедленно посылала за тем, «кто, предварительно окурив пациента благовониями, и обрив его, вешал ему на шею кости змеи».

В Кулькане, Нуннез де Гусман, в 1531 нашли дома, наполненные «свившимися вместе змеями». И рассказывается, что «жители выказывали огромное почтение этим змеям, как говорили, дьявол часто является в этом облике».

Культ змея в Перу

Перуанцы, как и мексиканцы, были приверженцами культа змея. «Они поклонялись — пишет Фоссий — богине Исиде, ее было принято изображать ее с двумя змеями рядом».

Было ли это изображением Исиды или иного божества, неясно, однако, определенно то, что как символическая, так и реальная офиолатрия была распространена в Перу. Следовательно, «в храме Панчанамы, около Лимы, согласно традиции дьявол говорил, будучи видимым, и давал ответы посредством своих оракулов; и иногда они видели пятнистую змею».

К такой же разновидности относились нахаш («nachash») евреев, и «змея с пурпурной спиной» греков, обе использовались при гадании. Традиции Панчанамы убедительно напоминают нам историю змея Асклепия в Эпидавре, которые в самых важных случаях сползали с алтаря и показывались верующим.

В провинции Топира в Перу испанцы видели храм, перед которым была ров, где стояло огромное изображение «змея из различных металлов, с хвостом во рту. Перед ним каждый год совершали человеческие жертвоприношения».

В другой части работы, из которой получена вышеупомянутая информация, мы читаем, что «жители Перу поклонялись змеям, и держали их изображения в храмах и домах.

В конечном счете, культ змея в Перу был повержен солнечным культом инков. Победив его в своей собственной стране, они продолжили войну с политеизмом в соседних странах. Тупак Юпанки, одиннадцатый Инка, победил чакапуянов, и уничтожил их божество-змея. Эта область лежит к востоку от Кассамарка. Далее он победил Хуакрачуку, где также поклонялись змеям и держали их дома».

Жители Манты, которые также были покорены Уайной Капак, помимо всего прочего, они «поклонялись змеям невообразимой величины».

«Блас Валера, в своих пространных писаниях об индейцах, говорит, что те, кто живет в Андах, грубее зверей; у них не было ни Бога, ни Закона, ни добродетели, ни идолов, ни культа, кроме того, что иногда им в облике змеи или другого животного являлся дьявол, которому они поклоняются и которого они почитают».

Из этих второстепенных записей, разбросанных повсюду среди трудов испанцев, которые скорее случайно упоминали, чем последовательно описывали страну Нового Мира, мы видим, что у культа священного змея были свои приверженцы практически везде, где жили люди.

С этими случайными набросками мы оставим Испанскую Америку— изумляясь скорее тому, что так много информации, ценной для литературы и христианской теологии, вышло из варварской церкви Рима, чем разочаровываясь, что так мало аутентичной истории сохранилось для нашего образования.

Английская Америка была необычайно невежественной страной, когда ее заселили первые колонисты; и эти колонисты были либо сами неграмотны, или так они были поглощены религией, которая была исключительно суровой, чтобы презирать или питать отвращение к одним темам, предпочитая им другие; у нас есть совсем мало, или практически нет сведений о верованиях коренных жителей, на которые мы могли бы положиться. Правда, я видел книгу, напечатанную в это время, которая претендовала на то, чтобы быть рассказом о верованиях коренных жителей Виргинии, в которых этих людей изображали поклоняющихся каменным истуканам, и среди прочих, змею на шесте. Но вся работа написана с такой необычайной легковерностью, что у меня в памяти не остался даже титульный лист. Кроме того, неразвитость искусства у этих индейцев не позволила им достигнуть такого совершенства в скульптуре как у тех народов, о которых говорилось выше. Книга находится в библиотеке Сион — колледжа.

С более уважаемым источником, однако, можно встретиться в «Пилигримах» Перчаса, который, упоминая мимоходом обыденные обстоятельства, приводит нас к выводу, что культ змея не был совершенно чужд этим суровым дикарям. Согласно его наблюдениям верховный жрец у жителей Виргинии носил на голове священное украшение из «змеиных шкур, связанных хвостами вместе».

Сейчас эти обстоятельства, хотя совершенно обыденные, не должны остаться незамеченными; они заставляют вспомнить обычаи, которых, несомненно придерживались египетские приверженцы культа змея. В частности, жрецы Исиды отличались тем, что на своих головных уборах носили фигуру змеи; и иногда мы можем увидеть скульптуру жреца со змеей на обритой голове. Также змеи в волосах были неизменным элементом украшения вакханок. Подобное украшение можно увидеть у М. Альо, в «Древних обычаях Мексики»; и, несомненно, мексиканцы были приверженцами культа змея. Следовательно, разве не возможно то, что, что головной убор жрецов у диких обитателей Виргинии, имел то же самое почтительное отношение к богу их культа, или символу этого божества?

На прилагающемся рисунке, на которой мы видим индейца местности северо­западной Луизианы, изображен жрец солнечной-офитской религии. Солнце и Змей вытатуированы у него на груди, и изображены на орудии у него на руке, они являются любопытной иллюстрацией к древним обычаям. Последняя напоминает нам о «стигматах», связанных с Иовом и святым Павлом, которые были на теле жрецов древних религий; и до сих пор их используют, чтобы отличить секты брахманов.

Также есть канадская традиция с непонятным значением, которая, кажется, относилась с верой в змея. Всякий раз, когда гремел гром, местные жители верили, что «что Дьявол пытается изрыгнуть ужасного змея, и, стараясь от него освободиться, покрывает небо облаками и вызывает гром».

Но среди островов Южного океана с трудом можно найти следы этого культа. Однако, любопытно, что можно заметить, что в Новой Зеландии есть предание, согласно которому некогда змей говорил человеческим голосом.

Обитатели этих островов также считали, что в глубине островов обитала огромная ящерица, которую оживил Злой Дух, который охотится на род человеческий. Культ ящерицы преобладал в Африке и был родственным культу змеи.

Жители островов Тонга также верили, что «древние боги иногда воплощались в облике ящериц, морских свиней и водяных змей — и посему эти животные наиболее почитаемы».

Есть замечательный отрывок в «Путешествии к южным морям» Тасмана; который, если даже и не доказывает у этих туземцев существование офиолатрии, но благодаря ему гипотеза склоняется к тому, чтобы подтвердиться. Говоря об острове Роттердама, он пишет, что «жителям ничего не известно о религии или поклонении богам; у них нет идолов, реликвий и жрецов, но все-таки у них есть верования: так, я видел, как человек взял змею, которая плыла рядом с его лодкой, и положил ее с почтением себе на голову, и затем снова в воду».

Я не буду настаивать на том, что вышеприведенные факты представляют собой неопровержимые доказательства офиолатрии: но мне трудно отказаться от мысли, что это могло быть таковым. Полинезийцы явно происходят от малайцев, и вера офитов была распространена в соседних азиатских странах. Но в пользу такой возможности я не буду предоставлять доказательства. Valeat quantum valet.

Культ Змея в Египете

Из всех наций античности ни одна так не прославилась своей религией, как Египет. Он был almamater каждой религии; передавая ее со своими колонистами, повсюду, где бы они не оседали, некоторое изменение того, что было истинным, в итоге оно, при благоприятствующем ему попечении назначенного жречества, принимало логичный и привлекательный облик. Помимо всего прочего, культ змея был в их ранней истории важной и заметной частью идолатрии. Змей в египетской религии во всех ее обличиях являлся символом божества, талисманом, оракулом и богом.

В качестве обозначения божества, священный змей обладал особым символизмом по отношению к Кнефу, Тоту и богине Исиде: хотя он в большей или меньшей степени входил в символический культ всех богов.

Гарпократа, очень древнего бога египтян, символизировал змей. Его обычно изображали с посохом в левой руке, увенчанным рогом изобилия: вокруг посоха обвивался змей. Он бог молчания; это обозначается указательным пальцем, прижатым к устам. Полагают, что он был идентичен Гору.

Кнеф египетскими жрецами считался «творцом вселенной», и ему поклонялись как «доброму демону». Иногда его изображали в виде змеи с яйцом во рту. Яйцо указывало на его космические элементы. Яйцо в круге, пересеченном вертикально и горизонтально от окружности к окружности, было иероглифическим символом. Оно стало девятой буквой египетского алфавита, и называлось Thita; от которой греки позаимствовали и форму и название своей буквы Тета. Имя этой буквы происходит от имени Тота, того, кто ее изобрел, того, кто преобразовал религию и обычаи Египта, и предполагаемого автора иероглифической системы. Санхониафон писал, что он ввел офиолатрию, и, как мы видели в предыдущей части этого труда, возможно, он был основателем первых колоний, после наводнения, которое случилось в Финикии и Египте. Он обучал египтян (или, скорее, части, которая осела в Египте) религии, которая, позаимствовав часть от сабеизма и офиолатрии, имела также и примесь первобытных верований. Божественный дух он назвал Кнеф, и описал его как «изначальный вечный Дух, наполняющий все творение», символом которого был змей.

За то, что он так много сделал для людей, обучал их письму, иероглифам, астрономии, и морали, Таатус, или Тот, был обожествлен после смерти как «божество здоровья», или «исцеления», и стал прототипом бога Асклепия. Его также отождествляли с Гермесом и Меркурием.

Как «бога исцеления» Тота самого символизировал змей, он учил египтян, что его следует почитать как главный символ божественности. Седьмая буква египетского алфавита называемая, zeuta, или «жизнь», она была ему посвящена и изображалась в виде змея, стоящего на своем хвосте. Отсюда имя и форма соответствующей буквы греческого алфавита, дзета, Z.

Тота, как бога исцеления, изображали опирающимся на узловатый посох, который обвивала змея, и женским божеством, соответствующим греческой богине Гигиее, в окружении змеи, которая пьет из чаши в ее руке.

Змей также символически обозначал Исиду, и был важной частью ее мистерий. Таблица Исиды, которая описывает эти мистерии, в каждой части упоминает змей как символов богини.

Из всех видов змей в особенности Исиде была посвящена гадюка. Ее можно увидеть на голове статуй Исиды, на головных уборах и поясах ее священников. Тиара правителей Египта была украшена фигурами той же самой рептилии. «Когда египтяне желали изобразить Исиду как разгневанного мстителя, карающего за злодеяния, они на ее голову помещали гадюку, которую звали особенным именем Термутис, т. е. смертельная». У Элиана можно прочесть следующее: «Гадюку, которой египтяне дали имя Термутис, они называли священной, и там поклонялись ей; и они ею короновали образы Исиды, как царской диадемой». В Элгинской коллекции мрамора в Британском музее есть фрагмент, кажется, является львиной головой Исиды, коронованной короной из гадюк. Овидий (Met. ix. 690, &c.) описывая сон Телетузы, матери Ифия, изображает Исиду, появляющуюся в постоянном сопровождении змей, он изображает ее следующим образом:

«Plena que somniferi serpens peregrina veneni».

«Вместе с ползучей змеей, смертоносного полною яда» (пер. С.В.Шервинского)

Персонаж, который отвечает Термутису. Тот же поэт упоминает змея Исиды, когда он заклинает богиню следующими словами: «Per tua sistra precor, per Anubidis ora verendi, (Sic tua sacra pies semper Osiris amet, PIGRAQUELABATUR CIRCA DONARIA SERPENS»

«Систром твоим заклинаю тебя и Анубиса ликом: Вечно Озирис честной пусть твои таинства чтит, Пусть не поспешно змея проползает вокруг приношений». (пер. С. В. Шервинского).

Из этого мы можем сделать вывод, что живых змей держали в храмах Исиды, и они ползали по жертвам, им посвященным. Это объяснит практику сирийских офитов, упомянутую в прошлой главе; а именно, освещением причастия тем, что змея скользила по хлебу. Этого обычая, как мы увидим в последующем, также придерживались бретонцы и скандинавы во время своих самых торжественных мистерий.

Гадюка Исиды не была рептилией египетского происхождения. Можно заметить, что Овидий описывает ее как сопровождаемую «peregrina Serpens», иноземной змеей, и на всех изображениях змея имеет длинную вытянутую голову, что не похоже ни на одну змею из тех, что имеются в Египте. Возможно, это была кобра Индии, которая неизменно является священной змеей страны. Но трудно доказать, что именно она стала символом божественности в Египте; у местных жителей также пользовались великими почтением двурогие змеи в храме Юпитера (прим.пер.- Аммона) в Фивах. Возможно, что культ Исиды имеет прототип в поклонении индийской ISI. Священная змея иероглифов отличается от обычной египетской змеи, которая есть всего лишь гадюка.

Змей, однако, не ограничивался Кнефом, Тотом и Исидой, хотя и был посвящен их культу особенным образом. Едва ли было хотя бы одно египетское божество, которое бы он не символизировал. Некоторые из божеств изображены со своими собственными головами на телах змей. У Монфокона, том. 2, рис. 207, есть изображение Сераписа с головой человека и хвостом змеи. Изображены также два менее значительных бога, один в виде змеи с головой быка, другой — в виде змеи с головой льва. Второй, который, как считает Монфокон, является изображением Аписа, просверлено посередине: «возможно,- замечает этот ученый антиквар, — такое изображение они вешали на шею, они делали множество таких маленьких фигурок богов, для того, чтобы они служили украшением или талисманом».

В гробницах можно найти фигуру Сераписа, окруженного змеями. Вообще змеи очень часто встречаются в гробницах. На гробнице Эгнация Никофора и Гербазии Климены, есть изображение, которое имеется и у Монфокона, том. 5, это юноша, которого обвивает змея, описывается он падающим вниз головой на землю. Углы гробницы Гербазии Климены украшены фигурами змей. Это особенное совпадение — то, что создание, от которого в мир приходит смерть, должно быть посвящено древними язычниками вместилищам смерти. Также примечательно, что египтяне считали, что Серапис «правил злыми духами», или, другими словами, был Плутоном или Сатаной.

Как символ посвящения в услужение или в честь божества скульптуру змея изображали с шаром и крыльями на портиках большинства египетских храмов и на вершинах некоторых обелисков. Храмы Луксора, Эсны, Комомбо, Дендары и Аполлинополиса, увенчаны этим излюбленным символом посвящения; и он появляется на вершине каждой части обелиска Памфилии. Два змея изваяны на каждой капители колонн храма Гавы, как описано Пококом. На обелиске в Памфилии иероглифический змей появляется во всех обликах, с шаром и крыльями и без него, пятьдесят два раза, и его можно увидеть также на других сооружениях.

Величайшее почтение, которое к священному змею питали в Египте, проявляется в разнообразии обликов, в которых он появляется на руинах памятников. Причина того приводилась авторами, которые предприняли исследование природы и объекта египетской иероглифики. Змей считался символическим выражением божественной мудрости, силы, и энергии созидания; бессмертия и возрождения, потому что он сбрасывает кожу; и вечности, которая изображается тем, как он кусает свой собственный хвост. Кроме этой разнообразной символики, нам известно, что египтяне изображали мир в виде круга, пересеченного двумя диаметрами, перпендикулярными друг к другу. Как мы узнаем у Эвсебия, эти диаметры были змеями, который пишет: «мир описывается кругом и змеем, который по диаметру горизонтально проходит через него». Круг изображал земной шар, и были змеи, пересекающие солнечные колюры. Этот знак встречается чаще, чем тот, который упомянут Эвсебием. Яблонски склонен думать, что только окружность была змеей, а диаметры прямыми линиями; но вышеприведенным отрывком Эвсебий поправляет его.

Ученый Кирхер также нас сообщает, что множество элементов изображались змеями, расположенными различным образом. Таким образом, если желали изобразить землю, «которая оживлялась огненной мощью OPH, (духа, который правил всем и которого символизировал змей), они рисовали вытянувшегося двурогого змея». Когда они желали обозначить воду, они описывали волнообразно двигающегося змея. Воздух изображали в виде вертикально поднявшейся шипящей змеи; это была фигура, обозначающая букву zeuta. Элемент огонь они изображали в виде змеи, стоящей на хвосте, и несущей на голове шар, в то время как «огненный дух» — «aurai simplicisignis» — божественное одухотворяющее начало, пронизывающе все — оно изображалась в виде круга и змеи, горизонтально пересекающей ее. Это буква thita; и обозначение описывалось Эвсебием как «charactermundi».

Из этих иероглифов ясно, что змей был самым выразительным символом божественности у египтян. Последняя фигура, символ «Visignea» (прим.пер.- огненная сила, лат.) была иероглифом, в особенности посвященном Кнефу, Agathodwmon и демиургу египетской мифологии, верховному богу их изначального культа.

То, насколько культ змея был распространен в Египте, видно благодаря очень интересной золотой табличке, обнаруженной на Мальте в 1694 году в старой стене города, где, как считают, ее укрыл бывший владелец, когда царил религиозный фанатизм, когда каждая культовая вещь истреблялась как нечто крайне отвратительное. Изображение этой интересной реликвии можно найти у Монфокона, том. ii. стр. 207, оно описывается таким образом: «Эта таблица была в золотой шкатулке; она состоит из двух длинных рядов, каждый содержит большое количество египетских божеств, у большинства из которых голова зверя или птицы. Видно множество соединенных змей, руки и ноги богов заканчиваются змеиными хвостами. У первой фигуры на спине длинный панцирь со змеей на нем: на каждом ряду есть змей, вытянувшийся на алтаре. Среди фигур второго ряда можно увидеть Исиду, с довольно добрым обликом. На этой самой таблице, несомненно, изображены самые глубокие тайны веры египтян». Возможно, это изображение мистерий Исиды.

Одними из самых интересных явлений египетской религии были «пожертвованные руки и ноги», которые иногда находят в храмах. Они были изготовлены таким же образом, как восковые руки и ноги, посвященные католической церкви, то что, сохранялось на память — обычай, несомненно, языческого происхождения, как и большинство религиозных обрядов католической церкви. «Пожертвованные руки и ноги» иногда украшались фигурами змей, обозначающими вернувшееся здоровье.

Василиска или королевского змея считали самым ядовитым из них, и, как царя змей, его звали Об или OUB. Это, как мы видели раньше, было именем бога Ханаана, идентичного Пифону Дельф. Египтяне изображали этого змея на монетах, с исходящими из головы лучами, как будто он был украшен короной. На окружности монеты было написано «AGATHODÆMON». Римский император Нерон, в безумстве своего тщеславия приказал на нескольких таких монетах выбить надпись, «Новый Добрый Дух» — подразумевая себя. Было несколько подобных медалей, отчеканенных египетскими гностиками, на которых было выбито слово «CNUPHIS». Под этим еретики подразумевали Иисуса Христа.

Египетские гностики школы Василида были рьяными приверженцами магии; и среди их талисманов было несколько гемм, называемых Абраксас. Это было имя, которое они дали Всемогущему, потому что, как они говорили, «буквы, из которых состоит слово «Абраксас», в нумерации греков составляют число триста шестьдесят пять; что есть число дней одного оборота солнца, также слово Mithras, или Meithras, их содержит». Имя божества они перенесли на геммы, на которых были вырезаны их символы и таинства. На большей части этих гемм была фигура змея, либо самого змея, либо им заканчивались ноги бога с головой петуха. На них был часто отчеканен наполовину змей наполовину лев, с лучами, исходящими из головы. Надписи часто отсылали к иудейской и христианской вере словами «Iao Sabaoth», «Adonai», которые были в них. Как можно часто видеть на этих геммах, змея, которая кусает свой хвост, изображала вечность.

Этот Абраксас, который в египетской идолатрии и христианской вере был так неразрывно связан, является доказательством того, что в первые века существования церкви господствовала офиолатрия.

Египтяне весьма почитали василисков, они делали их изображения из золота, освящали и их и помещали в храмы своих богов. Брайант полагает, что они были тем же самым, что Термутис — смертоносная гадюка. Говорили, что египетские жрецы держали эти создания в норах, которые они выкапывали в углу храмов; и в их религию входила вера в то, что на тех, кого они кусали, боги оказывали свою милость.

Иногда встречались и скульптуры змей, и их клали на грудь мумий; но трудно сказать, был ли он оберегающим талисманом, или указывал на жрецов Исиды. Женская мумия, выставленная мистером Пассалака в Париже несколько лет назад, имела украшение в виде ожерелья из змей, вырезанных из камня. Маленькие фигурки змей с бычьими головами, упомянутые выше, возможно, использовали для подобных целей. Во времена Климента Александрийского греческие женщины носили браслеты со змеями, который упрекает их за приверженность этой моде таким образом: «Женщины не стыдятся того, что носят на себе самые вопиющие символы зла; так как змей совратил Еву, так и золотые безделушки в виде змей сбивают женщин с праведного пути». Дети носили подобные украшения.

Египет и Греция во многом взаимодействовали; и многие обычаи, и большая часть мифологии последней имели истоки в Египте. Однако не является невозможным то, что украшения в виде змеи также носили в Египте; но носили ли они символический характер или были талисманами, или служили отличительным знаком жречества Кнефа и Исиды, я не отважусь определить

Но самый яркий пример змеи-талисмана можно увидеть на знаменитом кадуцее, хотя обычно он приписывался Гермесу или Меркурию, хотя и не исключительно им. Он не был принадлежностью исключительно этого бога, его можно было увидеть в руках Кибелы, «сирийской богини», «матери Богов». Кибела есть то же самое, что и OPS, в чьей истории змей является отличительной чертой. И мы снова встречаем его в руках у Минервы; и вновь — у египетского Анубиса. Его мы видим в руках Геркулеса Огма, бога кельтов; и персонификации созвездия Девы, которую, как говорит Лукиан символизировала пифийская жрица; из чего мы делаем вывод, что кадуцей был отличительным знаком Дельф.

Кадуцей изображали различным образом, в зависимости от фантазии художника, но большинство придерживалось оригинального изображения крылатого посоха, который обвивали две змеи. Иногда его описывали как не имеющего крыльев, но никогда, собственно, без змей, многообразие вариантов изображения которых заключалось в том, сколько раз они обвиваются вокруг посоха, и взаимных позициях крыльев и голов змеи. Считалось, что кадуцей действует на слабоумных и воскрешает мертвых. Это свойство талисмана было в большей части присуще змеям, нежели какой-то иной части кадуцея; хотя его часто изображали без крыльев, очень редко, его даже можно было увидеть без змей. Приписывание ему таких свойств, возможно, имеет свой источник в смутном воспоминании о чарах райского змея. Древние повсеместно верили, что взгляд змеи завораживает, вплоть до того, что «змеиный глаз» стал поговоркой у греков и римлян, что указывало на особенную остроту и живость ума.

То, откуда произошел кадуцей, подробно исследовал ученый Кирхер в своем труде, посвященном обелиску Памфилии. Оттуда можно узнать, что изначально кадуцей изображался в виде простой фигуры или креста, которым его создатель — Тот, символизировал четыре элемента, происходящие из общего центра. Этот символ, претерпев некоторые изменения, стал знаком египетского алфавита и по имени его создателя стал называться Taut. Он соответствует Tau иврита, хотя и отличается формой. Он соответствует этой букве также в своем мистическом значении.

Другой облик, который принимал этот замечательный символ, был анх слегка измененная фигура Солнца, чтобы указать на то, что Солнце является величайшим творцом действий среди земных элементов. Эта фигура символизировала божество плодородия и рождения; посему оно стало символом планеты Венеры. Яблонски полагает, что оно было ни чем иным, как имеющим дурную репутация Фаллосом; но все-таки больше уважения заслуживает авторитетное мнение Кирхера.

Луна соединялась с Солнцем, по мнению египтян, как родоначальник жизни, тепла, роста, символ Луны добавили к солнечному. Солнцу и Луне, как отец и мать Вселенной, был приписан символ Тау, который в своем новом облике так и описывался. Это была целостная фигура, которая изображала верховное божество. Египтяне называли ее символом Тау; и когда Тот был возведен в степень божества, под именем Гермеса или Меркурия, это стало его иероглифом. Поэтому он и является символом планеты Меркурий; в древней мифологии каждый обожествленный герой превращался в планету или созвездие. Солнцу, которое было величайшим объектом первобытного культа оказывали величайшие почести; а Тот был великим пророком и реформатором египетской религии, ему следующему оказывали после солнца почести. Поэтому планету, которая вращается ближе всех к Солнцу, назвали Гермес, или Меркурий, и считали небесной обителью обожествленного Тота.

Тот первый научил египтян тому, что божество символизирует змей; поэтому два самых почитаемых объекта египетского культа, Солнца и Луна, изображались в виде змей, мужского и женского пола. Поэтому философы более позднего времени полагали, что одного знака Тау недостаточно, чтобы прояснить свое значение, они заменяли диск Солнца и полумесяц Луны двумя змеями, изображающими эти божества, каждое из которых наиболее искусно описывается тем, как переплетаются две змеи, так что их тела образуют круг внизу и полумесяц вверху. Перекладину креста они превратили в крылья, которые символически показывали, как реет божественный дух над земными элементами. Земные элементы упрощенным образом изображались перекладиной креста.

Таким образом описано улучшенное изображение символа Тау, и первая форма кадуцея. В таком виде его можно увидеть в руке Анубиса, на таблице, где он выгравирован, она имеется у Херварта в его собрании иероглифов, откуда она была скопирована Кирхером. Впоследствии кадуцей меняли много раз. Змеи обвивались вокруг посоха, а крылья помещались над змеями. Змей в сплетении становилось все больше и больше, их число увеличивалось до трех и четырех; и породило рассказ о Юпитере и Рее, которому предполагаемое соединение Солнца и Луны (представленное этими змеями) придало некий колорит. Иногда точки пересечения обозначались узлом, который назвался «узел Геркулеса».

Но, несмотря на все эти видоизменения, основная идея никогда не терялась. Символ всегда был в руках Меркурия, хотя временами он украшал статуи и медали с изображениями других богов; и это всегда был талисман, обладающий огромной силой. Тому были две причины: одна заключалась в змеях, в традиционном воспоминании о «коварстве» создания, которое совратило праматерь человечества; другая заключалась в простом кресте, основе эмблемы Тау. Так много было сказано о последнем, и велика вероятность важного значения первого, так что мы можем без сомнения соединить две причины, получив талисман.

Кирхер полагает, что Тот получил свой знак, на котором он основал свой cruxansata от патриархов (подразумевается, до потопа), согласно преданию. Доказательства этого отсутствуют. Однако ясно, что потомки патриархов после потопа почитали крест как самый священный знак, было ли это его источником или таинством. Он встречается согласно Морису среди знаков брахманов, и его изображали на самых величественных храмах их богов. Очень часто можно увидеть также символ Тау на египетских обелисках, и он есть на памятниках среди руин в Аксуме в Ассирии. Это та же самая фигура, которая называлась «Ключ Нила».

Существует много любопытных теорий по поводу этого знака. Полагают, что от него произошло «Тав» иврита, хотя оно утратило очертания изначальной фигуры, которая сохранилась в греческой «Тау»; или даже в коптской «Дау».

Предполагаются, что на этот загадочный знак есть ссылка в книге Иезекииля, 9, 4, где Бог повелевает «И сказал ему Господь: пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак» на лбу тех, кто плачет, скорбя об идолопоклонничестве в Иерусалиме. В оригинале фраза звучит таким образом, «поставь Тау (Тав) на их головах». (прим. пер.- указания на Тав/Тау в Септуагинте отсутствуют). В Вульгате сохранилось изначальное значение повеления: «поставь букву Тау на их лбы». (прим.пер. — «Тау» или «Тав» не сохранились в переводе Лютера, Библии Короля Иакова и русском синодальном переводе). Об этом Лаут замечает, что в параллельном отрывке из Септуагинты, вместо tosemeion (знак) должно быть tosemeion TAU. Ученые уже точно определили, что в самаритянских буквах (которыми писал Иезекииль,) «Тав» некогда имела форму креста, как наше T, или коптское «Дау»: отсюда кажется возможным, что знак T был весьма священным знаком во времена Иезекииля; этот иероглиф принадлежал божеству

Граф де Жеблен (Гебелен), цитируемый Морисом, (Hist. Hindost.) замечает, что греки добавив к THAU частицу MA, (которая на санскрите означает «великий») (прим.пер.- видимо, имеется в виду maha) составили слово THAUMA, знамение или чудо. И далее он пишет, что во Франции, даже в первые века христианства, назначенный священник, который проводил таинство крещения, использовал выражение «CRUCIS THAUMATE notare».

Возможно, что первые христиане, поняв, как этот древний символ посвящения божеству можно задействовать для обозначения обращения в христианство, использовали его безо всякого смущения в крещении, будто он символизировал тот крест, на котором умер Спаситель.

Кажется, что здесь содержится ссылка на древний обычай ставить «Тау» на лбы служителей бога, как говорил наш Господь: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною».

Я уверяю, что это говорилось в переносном смысле в связи с опасностями, которыми могли подвергнуться ученики, но разве не означает это нечто большее? Я не могу не думать, что это так; из-за следующих строк, которые живописуют картину, которая не так сильно отличается от того, что описано у Иезекииля в девятой главе, где впервые встречается слово «Тау». Наш Господь продолжает говорить: «Кто бы ни спас свою жизнь, тот потеряет ее: и кто бы не лишился жизни ради меня, обретет ее . . . . Ради сына человеческого войдет он во Славу Отца; и он вознаградит каждого по заслугам его». Итак, сравнивая этот отрывок с девятой главой Иезекииля, мы увидим, что абстрактная идея так же самая, а именно: божественная кара и суд, во время которого праведников следует пощадить при уничтожении грешников. Кого бы из жителей города, закосневшего в пороке, с крестом (Тау) на лбу не нашел бы посланный уничтожить город ангел, он будет спасен; кто бы из миллионов душ усопших не будет встречен во время второго пришествия Господа на страшном суде, отмеченный, он будет спасен, кто всей душой положится на крест или Христа, будет спасен.

Святой Павел также ссылается на этот знак посвящения божеству, когда говорит: «Впрочем никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем». (прим.пер.  в русском синодальном переводе употребляется слово «язвы». В греческом тексте — слово stigmata, что может означать и «знак», и «рана», «язва». В Вульгате также употребляется имеющее также несколько значений слово Stigmata).

У брахманов до сих пор сохранился обычай ставить на лбу знак, чтобы указать, что они являются почитателями Вишну или Шивы; и у христиан востока было принято изображать распятия на руках и других частях тела. Филактерии евреев (прим.пер.- одна из двух кожаных коробочек, которую иудеи подвязывают во время утренней молитвы на лбу и на левой руке; содержит пергаментные листки с текстом молитв и изречений из Торы) также хорошо известны. А мусульмане пишут слово «Аллах» (Бог) на себе. У всех этих обычаев можно увидеть общий источник, который, как я полагаю, относится к глубокой древности. Есть первое упоминание о знаке, которым был отмечен Каин; и хотя, на первый взгляд это, кажется, противоречит нашей точке зрения, но, поразмыслив, мы обнаружим, что оно ее подтверждает. Какова бы ни была история этого знака, ясно одно: он помещал того, кто его носил на себе немедленно под защиту Бога, чтобы никто не мог убить его.

При обсуждении нашего вопроса уместно было бы заметить, что греки извещали о том, что преступник приговорен к смерти таким образом: они отмечали его имя в судебной таблице буквой «Тета»; и, напротив, когда они желали указать, что он оправдан — буквой «Тау». Говорилось, что «Тета» была первой буквой слова «thanatos» — смерть, но по поводу буквы «Тау» от наших предков мы не получили удовлетворительного объяснения. Возможно, что она происходит от изначального символа посвящения божеству, которые, как уже было рассмотрено, греки заимствовали у египтян и использовали, не ведая о его мистическом значении. «Тау», которую должны были ставить на лбу служащие Богу в Иерусалиме, была той же самой природы, что и кровь, которой пометили дверные косяки израильтяне в Египте, она была призвана указать карающему ангелу тех, кого бог взял под свою непосредственную защиту, и они должны были быть спасены во время истребления грешников. Однако, в действительности, «Тау» была знаком оправдания; Бог справедливо судил или оправдал их; они, следовательно, они должны быть пощажены. Из этого изначального знака божественного покровительства произошел обычай греков помечать имена оправданных буквой Тау, они, правда, не знали ее действительного значения. Букву «Тета» как знак обвинения правдоподобно объясняли как первую букву слова «thanatos», и, возможно, именно с этим значением мы находим ее вырезанную на гробницах. Но этот факт особенный, и рассмотрения заслуживает то, что она была изобретена тем же самым Тотом и названа в его честь, он же ввел мистическое Тау в египетский алфавит, и как Thauma это подразумевало «чудо», как thetala подразумевало thaumasta, чудесный — pseudesinomoia, пишет Гесихий «подобно лжи». Сейчас в Писании везде идолопоклонничество описывается как ложь: «не обман ли в правой руке моей?» (прим.пер.- Исайя, 44-20).

Это вопрос, который пророк Исайя должен задать самому творцу знака, который создает бога. Следовательно, однако, что мистическая «Тау» указывала на то, что ее носитель был отмечен как служитель Бога, мистическая «Тета», напротив, была призвана обозначать идолопоклонника: и отсюда, когда «Тау» стала символом оправдания, «Тета» стала знаком обвинения.

У Кальме (Commentsur Ezek. c. 9) есть заметка, объясняющая мистическую «Тау», он цитирует оригинальный текст (Иов, 31,35): «О, если бы кто выслушал меня! Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне, и чтобы защитник мой составил запись». (прим.пер.- это русский синодальный перевод). Потом он приводит верный перевод. «Узри мой знак!», который есть написанное между строк значение нашей версии текста. Весь контекст, очевидно, отсылает к некому отличительному знаку, который носит Иов. Каждая последующая строка на это указывает: «Я носил бы ее на плечах моих и возлагал бы ее, как венец».

Очень интересную форму символа «Тау» иногда можно увидеть среди египетских иероглифов — змея с головой сокола выползает из круга, на котором возвышается крест, а у кончика хвоста еще один маленький круг. Змея с головой сокола была излюбленным символом божественного разума, у египтян согласно Санхониафону: «Символом, наиболее исполненным божественности у них, была змея с головой сокола. Когда он открывает глаза, все новорожденное пространство наполняется светом: когда он закрывает глаза, все погружается во тьму». Этот иероглиф был совершенным символом Высшего Существа.

Завершая эти длинные и запутанные рассуждения, мы можем заметить, что все планеты, которые были известны древним, отмечались соединением символа Тау с солнечным или лунным диском, таким образом:

• Сатурн выглядел как лунный диск, на котором возвышается символ Тау;
• Юпитер — как лунный диск, под которым thauma;
• Марс — его соединение с символом солнца;
• Венера — то же самое сочетание, но крест Тау находится под кругом;
• Меркурий соединяет все символы.

Каким бы ни было мистическое значение этих астрологических знаков, кажется, что проявляется их связь с солнечным и лунным культом и их призыв к Тоту как их творцу—тому же самому Тоту или Таату, который учредил офиолатрию.

Офиолатрия так глубоко укоренилась в Египте, что змей считался не только знаком божества, но и источником предсказаний. У жреца храма Исиды было серебряное изображение змея, сделанное так, что можно было двигать ее головой, незаметно от молящихся почитателей. Ювенал на это указывает в Satire, v. 537: «Et movisse caput visa est argentea serpens.» (прим.пер. и видно, как двигается голова серебряного змея)

Однако в то же время было возможно, что это было тем же самым, что василиск с головой сокола, чьи глаза были механически настроены так, чтобы открываться или закрываться, в зависимости от того, принята предложенная ему молящимися жертва или отвергнута. Это изобретение было, возможно, предназначено быть примером того, что существовало в «перворожденном пространстве», когда открывались и закрывались глаза бога Кнефа. Этому богу поклонялись в виде змея с головой сокола, и в его честь возвели храм в городе Элефантина в верховьях Нила. Его называли пророческим, а его святилище почитали как место прорицания.

Но египетская религия не остановилась на поклонении божеству в облике змея. Неразумный идолопоклонник вскоре начал поклоняться самому символу; и поклонялся этой рептилии, представляющей врага рода человеческого, как самому Богу.

Этот культ, определенно, относился к более раннему времени, чем исход израильтян из Египта. Автор книги говорит нам, что когда египтяне отказались позволить уйти детям израильтян, они были наказаны нашествием тем же самых животных, которым они обычно поклонялись, как богам. Среди них главными были змеи: «Но из-за своей неразумной развращенности, которой они были сбиты с праведного пути, лишившись разума, они поклонялись змеям и диким зверям: ты, карая их, наслал на них множество неразумных животных, чтобы они осознали, что, посредством чего человек грешит, тем он и будет наказан».

Наш изысканный и ученый этимолог, Брайант, следуя этой идее, подробно и прекрасно показал в своем «Эссе об эпидемиях в Египте», что «чем грешили египтяне, тем и были они наказаны». Объекты их культа стали тем, чем их покарали.

Другим доказательством крайней древности офиолатрии является гадательная чаша Иосифа, упомянутая в Быт.,44. Указание на этот культ в сочетании с подобным именем не заслуживает того, чтобы мы прошли мимо него; и комментаторы, соответственно, занимались тем, что пытались удалить указание на то, что Иосиф упражнялся в языческом искусстве предсказания. Я бы, как и все прочие, не хотел верить, что еврейский патриарх был идолопоклонником; но «гадательная чаша», упомянутая здесь, была тем же, что и Poculum Boni Dwmonis вакхических оргий, в том, что это она, не может быть сомнений у того, кто исследует фразеологию оригинального текста. Такая чаша сохранилась в коллекции покойного графа Бесборо, и ее описал мистер Паунэлл в восьмом томе своей «Archwologia». На крышке у нее две змеи, и на ободе иерограмма офитов в виде головы Медузы. Может быть, гадательная чаша Иосифа и не была так украшена; но она могла, изначально, по-видимому, использоваться для подобных целей. Следует помнить, что Иосиф женился на дочери Потифара, жреца Она, а именно, жреца, который руководил храмом Солнца в Гелиополисе, с которым было тесно связано божество иерограммы офитов. Нет, следовательно, ничего естественнее, что дочь жреца офитов принесла в домовладение своего мужа предмет культа офитов. Из этого не следует, что Иосиф ее использовал таким образом; но то следует из всего его поведения, когда он желал вести себя со своими братьями как египтянин, и заявления, что эта чаша относится к его наиболее ценному имуществу, что может рассматриваться лишь в соответствии с характером, который он выказывал.

Можно возразить, что рассматриваемая чаша вовсе не была гадательной чашей в идолопоклонническом смысле этого выражения; она только есть то, с помощью чего Иосиф угадал или узнал, что ее украли; а именно, когда он не нашел ее во время своего обычного приема пищи. Но фразеология оригинала приводит к иному выводу. Иосиф говорит: «Не та ли это, из которой пьет господин мой и он гадает на ней?» выражение — nahash, что Септуагинта буквально передает Oionis mooioneitai. (прим.пер.- Быт, 44). Итак, nahash и oionos — это особенные слова, которые используются для обозначения змей при гадании.

В предыдущем издании настоящего труда я высказывал сомнения, можно ли применить это предположение к обозначению гадательной чаши Иосифа, но мнение мистера Фабера, о котором я узнал в течение времени, прошедшего с публикации, привело к тому, что я утвердился в своем предположении. Он отмечает, что «особенная фразеология книги Бытия, 44, 15 подразумевает поклонение Nahash». Я, следовательно, утверждаю, что змей был объектом поклонения в Египте перед исходом израильтян.

Кроме великого храма бога-змея Кнефа в Элефантине был еще знаменитый храм Юпитера в Фивах, где офиолатрия приобрела огромный размах. Геродот сообщает, что «в Фивах жили две змеи, которые были совершенно для людей безвредны; маленькие, с двумя рожками, растущими с верхушки головы. Когда они умирали, их хоронили в храме Юпитера: потому говорили, что они посвящены Богу».

Элиан также пишет, что во время Птолемея Эвергета в храме Асклепия в Александрии держали огромную змею. Он также упоминает и другое место, где держали больших живых змей и их почитали там как богов. Он называет это место Мелите; это должно быть Метеле. Расположение последнего определено Д’Анвилле в Дельте, недалеко от Онуфиса. Как говорили, у этой змеи были священники и управители, чаши и стол. Священники каждый день заносили в священную комнату лепешку, сделанную из муки и меда, и удалялись. Вернувшись на следующий день, они находили чашу пустой. Однажды один из старших жрецов очень сильно пожелал увидеть священную змею, он вошел один, и, оставив священную лепешку, удалился. Когда змея сползла со стола к своей пище, вошел жрец, он открыл дверь с силой: в ответ на это змея удалилась в великом возмущении. Но вскоре после этого жрец сошел с ума, и, сознавшись в этом преступлении, онемел, пока не умер.

Среди административных округов Египта мы встречаем тот, который называется Онуфис, по имени города, который был его столицей: о чем Кирхер заметил следующее: «На коптском языке названием Пиноф или Ноуфион, что означает змею. Я думаю, что этот город был тем же, что и еврейский Ноф, этим именем также назывался Мемфис. Эта префектура называлась Онуфис из-за культа змея; как говорит Павсаний, когда пишет о культе животных в Беотии, «как в городе Онуфис в Египте, там поклонялись змею».

У Монфокона, рис. 46, том. ii. есть древнеегипетское изображение, вырезанное на мраморе, которое нашли в Риме в 1709 году, на котором изображен коленопреклоненный перед идолом жрец, у которого вместо голов три змея, выползающие из бесформенного туловища.

На табличке египетских иероглифов Херварта мы видим, как жрец поклоняется змею. То же самое — на табличке Исиды.

То, что это больше, чем просто идолопоклонничество, видно из следующих примеров подлинного культа рептилии.

В гробнице Бибана в Мвлуке есть изображение, описывающее ритуалы офиолатрии. У совершающего его жреца в руке меч, на коленях перед огромным змеем стоят три безголовые жертвы. Кажется, что Исида сидит на своде, сделанном из змеиных тел, а священный змей, с человеческим лицом, позади нее, опирается на змеиный хвост. Эта картина доказывает, что змее приносили людей в жертву.

Искусство заклинания змей у египтян и то, что до сих пор практикуется фокусниками в этой стране и в некоторых частях Берберии, возможно, было первым, чему обучались в храмах змея. Самыми известными в этом смысле были африканские псиллы. Искусство заклинания змей очень древнее, и ссылки на него есть в Псалтыре, Псалме lviii, у Иеремии viii. 17, и в Екклезиасте. xii. 13.

Наивность египтян в отношении этого культа благоприятствовала ему не меньше, чем изощренность их жрецов. Плутарх записал случай, который подтверждает истинность этого замечания. «Однажды я в Египте видел, как два человека ссорились, каждый из которых, обращаясь к змею, называл его своим AGATHODÆMON, и просил его заняться его делом».

И культ ли змея в Египте, даже больше, чем в Финикии, не был тем, что промелькнуло перед лицом древнего христианства и больше не вернулось. Как мы увидели, гностически еретики объединили офиолатрию с поклонением кресту; a епископ Покок видел то, что от него осталось в Египте, когда он был на берегах Нила. Рассказ так любопытен, и так уместен для нашего исследования, что я не могу удовлетвориться лишь тем, что просто на него сослаться. «На следующий день,- пишет епископ — мы пришли в Райгни, где религиозный шейх знаменитого змея Эреди вышел на берег реки, чтобы нас поприветствовать . . . Он пошел вместе с нами в грот змеи, о чем много от имени шейха Эреди говорили, о котором мне следует рассказать отдельно, чтобы показать невежество, легковерность и суеверность этого народа; так как христиане верят в это так же, как и турки. Мы спускались среди скалистых гор около полумили и пришли туда, где долина становилась шире. Справа была мечеть, построенная над собором, напротив скалы, как место погребения шейха. В скале была трещина, из нее, как говорили, выползали змеи. В мечети была гробница, построенная по турецкому образцу; что, как говорят, и есть гробница Эреди; можно было представить, что там был похоронен один из их святых, и считалось, что душа его пребывала в змее; так что я видел, как они подходили к гробнице и целовали ее с великим почтением, и молились ему. Напротив этой расселины есть другая, о которой они говорили, что это гробница Огли Хассана, и этот Хассан был сыном Эреди: и там были еще две расселины, которые, как рассказывали, населяли святые или ангелы. Шейх сказал мне, что там были еще две другие змеи, но все видели здесь только одну. Он сказал, что она была здесь даже во времена Магомета. Змея обликом похожа на тех змей, которые безвредны. Она выходит наружу только в течение четыре летних месяцев, и говорят, что ей приносят жертвы. Это шейх отрицал, он всего лишь подтвердил, что ей приносят овцу, ягнят и деньги, чтобы купить масло для ламп, но я видел много крови и внутренности недавно убитых животных перед дверью. Эти истории так нелепы, что не стоят, чтобы их пересказывали, если только не приводить пример подобного идолопоклонничества; хотя религия магометян весьма далека от него во всех прочих вопросах. Говорили также, что сила змея была такова, что он мог излечивать болезни тех, кто к нему приходил. Было также множество историй, рассказывающих о том, что, когда туда приходили женщины, он проходил мимо и смотрел на них, подползал и обвивался вокруг шеи самых красивых. Я был удивлен, когда услышал, что степенный и разумный христианин говорит, что так он всегда вылечивается от всех болезней, но самое худшее последовало дальше. И некоторые христиане действительно верят, что он творит чудеса, и говорят, что это и есть дьявол, упомянутый в Товите, которого ангел Гавриил загнал в самые дальние углы Египта».

Епископ Покок полагает (и вполне справедливо), что упомянутое выше верование есть пережиток древней офиолатрии. Ежегодный приход женщин напоминает обычай, наблюдаемый в Эпире и Ланувии, полный рассказ о котором мы увидим в дальнейшем.

Этими записями мы завершаем наш рассказ о культе змеи в Египте; откуда, следовательно, он и распространился повсюду, пока все народы Африки не стали придерживаться того же самого культа.

Культ змея в Эфиопии

Поклонение змею перешло в Эфиопию, в страну, имя которой согласно Брайанту, означает «страна культа солнечного змея». Будь это так, записи Абиссинии и местных традиций этой страны предоставляли бы огромное количество указаний на офиолатрию эфиопов. Согласно преданию первый царь Эфиопии был змеем; он завоевал область Тигре и правил там. Его называли Аруэ, что на абиссинском языке означает «змея». Примечательно, что Nagash ( что, очевидно, то же самое, что и Naig Индии, и происходит от евр. Nachash, asnake) (прим.пер.- naaga, санскр.) был титулом древних абиссинских царей. Арабы называли его Nagashi, так же, как и египетских царей называли фараонами: и в записях древних путешественников, мы часто встречаем Negus Абиссинии, название, которое звучит странно и в некотором смысле смешно для английского уха.

Абиссинский монах по имени Григори посетил Германию незадолго до того, как Лудольф опубликовал свою «Историю Эфиопии», и то, как он пересказал предание о «царе змее» весьма интересно. Когда его спросили о царе Аруэ, он сказал, что среди крестьян было древнее предание, что очень давно жители Эфиопии поклонялись великому змею как богу; и отсюда имя царя Аруэ, «змей». Именно этот змей был убит Ангабусом, который за совершенное им деяние был избран царем, и впоследствии передал свой трон преемникам.

Культ змея господствовал в Аксуме, пока жители Абиссинии не обратились в христианство. Заслуга этого обращения приписывается девяти святым, которые согласно преданию совершили его с помощью чудес. Лудольф, цитируя отца Мендеса, таким образом, перечисляет их достижения.

«Они совершили великие чудеса, чем обратили в христианство большую часть Эфиопии; и среди всего прочего рассказывают, что огромный дракон, который жил рядом с Аксумом, и съел множество людей и скота, был их молитвами разорван на части».

Абиссинский поэт восхваляет этих христианских миссионеров, в поэме, которую Лудольф цитирует. Тот, кто основал офиолатрию, или скорее тот, кто основал первое поселение офитов в этой дальней стране, был, возможно, тем же, кто способствовал укоренению этой религии в Финикии и Египте. В Абиссинии встречается слово «тот», которое довольно любопытным образом означает «идол», и вот что примечательно: «обнаженная фигура человека- это не Тот; но если вместо человеческой головы у него голова собаки или змеи, он становится Тотом».

Хотя семь христианских святых и победили дракона Аксума, им не удалось уничтожить весь его род. Шангала, народ на северной границе Абиссинии, до сих пор придерживается своих первобытных верований; они поклоняются змеям, деревьям и небесному духу. И даже агаази, пастушеский народ Эфиопии, который до сих пор живет в горах, называется (возможно, это указывает на верования офитов, которых они придерживались в древности) Хабаб: это означает «змей». Это слово похоже на удвоение универсального Аб, которое есть имя бога змея во многих древних странах, которые были так или иначе связаны с Финикией.

Культ змея в Уида и Конго

Культ змея не ограничивался северо-востоком Африки. Последние открытия показали, что в других частях материка, не известных древним, были не только одни лишь пережитки, но действительно существовала офиолатрия, причем в самых худших и самых извращенных формах.

Королевство Уида, и соседние области, могут производить свой культ змея от первоначальных жителей. Расовая принадлежность этих племен так отличается от черт египтян, или других народов, что они едва ли могли иметь отношения с какими-либо другими народами. Куль змея в западной Африке, следовательно, носил наиболее возможно аборигенный характер, распространившись в то же самое время вместе с египетским и финикийским посредством первых потомков Хама.

Другое доказательство его оригинального происхождения можно вывести из его чистоты, или скорее единства его характера. Сам по себе он не смешивался, как суеверия прочих стран, с солнечным культом, в которых змей был излюбленной и важнейшей чертой; но, отразившись во взоре европейских первооткрывателей, неприкрытый, культ змея, оставался только названием, которое обозначало миграцию священных змей с Евфрата в Конго; и служил он тому, чтобы превратить всю офиолатрию в грехопадение человека в раю.

Следующие любопытные детали культа змея в Уида, главным образом их описание взято из vol. xvi. p. 411, в «Modern Universal History», которая содержащимся в ней сведениям обязана De Marchais, Barbot, Atkyns, и Bosman; последние можно увидеть в Acta Eruditor, Lipsi®, 1705 г., стр. 265, в виде «Essayon Guinea». В «Собрании путешествий» Эшли есть рассказы, позаимствованные у каждого авторитетного источника; и есть очень интересное описание ритуалов и церемоний, связанных с этой верой.

Боги Уида могут быть разделены на три вида: змея, высокие деревья и море: из них всех самым известным и наиболее почитаемым является змея, два других подчиняются этому божеству. Змея, которою уиданезцы таким образом почитали и которой поклонялись, совершенно безвредна, и ее можно увидеть во многих домах местных жителей, они оставляют ее детенышей прямо у себя в постелях, отчего у них считается верхом безжалостности прогонять их.

Этого змея призывали в трудных и критических жизненных ситуациях. Для этой цели часто делали подношения в виде денег, шелков, живого скота, и всевозможных европейских и африканских ценных вещей. Царь, в особенности, когда его к тому побуждали жрецы, при каждом публичном посещении, делал большие жертвоприношения и устраивал зрелища в святилище змея. Самый известный храм царства назывался «Дом змея», к нему часто шли процессии и поклонники, ежедневно приносились жертвы, и к бывшим там оракулам обращались с вопросами. Было огромное количество жрецов и жриц, во главе их был верховный жрец. Жрицы назвали себя «дети Бога», и на их телах был знак в виде фигуры змея. Цари Уида некогда участвовали в ежегодном шествии к храму; но траты были так велики, что при правителе, который верховодил страной, когда её посетил Босман, они прекратили этим заниматься, и тем самым нанесли жрецам величайшее оскорбление, когда сделали так, чтобы его дочь должна была принадлежать змею, что было частью их религии не менее прибыльной, чем жестокой. Говорили, что царь отразил это нападение на свою дочь; но, полагая, что, чтобы освободить ее, он бы понес большие потери, в это едва ли можно поверить. Вот так это происходило: во время сбора урожая, они притворялись, что их бог ночью ползет на поля в поисках жертв, которые всегда были женщинами. Где бы он не встречал кого-нибудь из них, он неожиданно хватал их, и с ними, кричащими, сопротивляющимися, исчезал; но не раньше, чем он это делал, своей сверхъестественной силой, лишал способности разумно рассуждать. Когда их друзья прибегали, эти женщины уже сходили с ума, они были всецело под наблюдением семей, после того, их направляли в одну из тех больниц, которые для этой самой цели учредил царь, где они оставались под опекой жрецов змея до тех пор, пока они не излечивались. Этого не происходило до тех пор, пока счет за медицинское обслуживание и уход в больнице не достигал самого высокого уровня, на что были способны жрецы, когда за ними ухаживали. Их отсылали назад; и кто бы ни упоминал о единственном обстоятельстве того, что происходило в этих логовах злодейства, был тайно отравлен или убит неким насильственным образом. Такие смерти или убийства, всегда считались справедливым деянием змея за разглашение его тайн. Мошенничества жрецов, их угрозы и обещания часто вовлекали женщин в то, чтоб они соглашались участвовать в их ужасных обрядах; и часто одержимость была согласованным планом жреца и женщины, направленным на то, чтобы разорить ее мужа и родителей, под предлогом содержания и платы за чудесное исцеление.

Любопытны верования этих жителей относительно источника и древности этой религии. Они утверждают, что культ является очень древним, и первая змея из этого священного рода пришла к ним из дальней чужой страны, «где люди, притворялись, что им поклоняются, но в действительности были им неверны в их священном почитании, если смотреть на их пороки и преступления». Их предки, осчастливленные тем, что их предпочли таким образом, получили священного змея со всеми знаками почитания. Они несли его в шелковых покрывалах в храм, и предлагали ему поклонение, соответствующее его божественной сути. Эта почитаемая змея, предок той, которой сейчас поклоняются в Уида, и люди верят, что она до сих пор где-то живет, что она выросла до огромных размеров.

Храм, который был для него приготовлен, не был достаточно прекрасен и был построен другой; тот же самый, в котором ему поклонялись, когда Босман посетил Уиду в 1697 году. Настолько священны были потомки этого почитаемого змея, так что ни один местный житель, даже испытывая смертельную боль, не осмелился бы его потревожить или повредить ему, несмотря на то, что это вредило ему самому или беспокоило его. Даже европейцы подвергались огромной опасности быть жестоко убитыми, когда кто-то из них плохо обращался с каким-либо из этих святых домашних богов. Босман и Бербот записали случай, когда произошло кровавое побоище между местными жителями и первыми английскими завоевателями Гвинеи, которые случайно встретились с такой змеей и убили ее в своем складе боеприпасов.

Местные жители, когда узнали, что англичане убили одного из их самых святых фетишей, подожгли оружейный склад и убили его несчастных владельцев, в том же самом огне сожгли их имущества и их тела. Подобный, хотя менее трагичный акт фанатизма был совершен в другое время по приказу царя и при подстрекательстве жрецов: еж однажды убил одну из таких священных змей, тысяча уиданезцев, вооруженных мечами, уничтожали каждое животное — представителя обреченной породы, которых им случалось встретить, пока множество этих полезных и безвредных созданий не сократилось до совершенно малого количества. Сезонный приступ, отразившийся на части королевства, спас всех остальных. Этот случай более интересен исследователю аборигенных суеверий, чем предыдущий, так как его породили не чувства, но религиозный фанатизм; в то время как более враждебные чувства могли скрываться за их враждой с англичанами, кроме мести за святотатство.

Описание других подобных случаев можно найти в «Astley’s Collectionof Voyages».

Культ змея продолжал существовать в Уиде до 1726 года, когда страну завоевали жители Дагомеи, и священные змеи не были уничтожены. Жители Дагомеи хватали каждую рептилию, которую они могли найти, «брали ее посередине и говорили: «Если вы боги, то говорите и спасайтесь» — то, что бедные змеи делать не могли, дагомеи отрезали им головы, потрошили их, жарили их и ели».

Таков рассказ капитана Шеллгрейва, который был в это стране три недели спустя после произошедшего.

Культ змея был принесен уиданезцами от их соседей, жителей Ардры; но с ними ключ к его источнику был утерян, кроме того, что я попытался здесь проследить.

Подобная вера господствовала в королевстве Конго, когда туда впервые прибыли португальцы. Она была осуждена священниками, и по их требованию была запрещена Альфонсом, королем Португалии, под страхом смертной казни. В «Purchas’s Pilgrims», parti. p. 768. можно прочитать следующее: «Негры Конго, которые ели свои деликатесные лакомства…………… змеи и гадюки отравили их души более смертельным ядом, чем их тела».

О том, что происходило в глубине Африки у нас до последнего времени было совсем мало достоверных сведений; в то время, нашествие магометан (мавров и арабов) в основном уничтожило местные верования. Тем не менее, даже сейчас существует очень много племен, верных идолатрии, о которых мы совсем не обладаем сведениями. Когда время и наука прояснят эти верования, возможно, мы встретим гораздо больше поклонников священного змея в этой таинственной стране.

Но от этого прогноза, возможно, визионерского, будущих открытий, давайте обратимся к сведениям о верованиях Золотого Берега, которыми мы уже обладаем. Мы выяснили, что змею там действительно поклонялись; эти храмы, жрецы и жертвы были предназначены ему; и было предание, что этот культ изначально пришел из другой страны. Но, кроме того, в нашем распоряжении есть факты, которые безошибочно демонстрируют, откуда пришел этот культ.

В царстве Уида есть до сих пор племя, которое известно под именем эбо, которые придерживаются культа, который можно считать не более и не менее, чем разновидностью офиолатрии. Они поклоняются игуане, разновидности ящерицы. Соседнее племя, коромантины, как говорят, поклоняется духовному божеству, называемому OBONI, который есть злой дух, пронизывающий небеса, землю и море, и он создатель всяческого зла.

Представители главным образом этих двух племен были перевезены на Ямайку и Вест-Индию, и приверженность их жителей культу Обеа хорошо известна по их печальным хроникам.

Слово obeah может быть прилагательным женского рода субстантивированного obi, которое на их родном языке обозначало заклинание. Посредством этого заклинания те, кто исповедовал Obi, а они были все уроженцами Африки, и они держали своих почитателей в такой благоговейном ужасе, что на кого бы не было наложено заклятье, или как они это называли, «наложено ob», этот человек должен был стать жертвой своего собственного ужаса, и умирал ужасной смертью. Обычно это заклятье накладывали путем нанесения зелья (оно состояло из нескольких ингредиентов, смешанных в форме лепешки) на дверь или дорогу жертвы, которая, однажды на нем остановив свои взор, редко оправлялась от шока. Ужас, которому невозможно было сопротивляться, мгновенно охватывал его; постепенно его разум и тело приходили в упадок, и нескольких дней было достаточно, чтобы свести его в могилу.

Из этих предположений мы можем сделать вывод, что культ Обеа порожден древней офиолатрией. Источник наименований OBEAH и OBI можно проследить в вере хааннитов OB или OUB, которую Брайант так занимательно описал в своих заметках о волшебнице из Аэндора.

«У женщины из Аэндора,- замечает Брайант, был семейный дух, которого называли, Oub или Ob; и это переводилось как пифонисса. Змея так же на языке египтян называли Ob или Aub. Гор-Аполлон говорил, что василиска, или королевского змея, называли oubaios: следует считать, что oubos для oubaios всего лишь эпитет, но это отнюдь не имя собственное». Oubos, таким образом, имя змея Oub, с греческим окончанием — это практика, повсеместно используемая греческими писателями, когда они говорили об иностранных именах нарицательных. Помимо этого, Кирхер замечает, что, что у жителей Египта Obion до сих пор является названием змея. «То же самое и в словаре коптов». OBION, в своем изначальном значении, был священным титулом, применяемым к солнечному богу, которого символизировал змей OB. Он состоял из OB и ON. ON — это название солнца, таким образом, город Он в Египте был назван греками Гелиополисом.

Примечательно, что женщину из Аэндора, звали Oub или Ob; и к ней обращались как к прорицательнице. Подобным образом, когда негр желает обнаружить вора, или найти потерянное имущество, он обращается к obi — мужчине или женщине за прорицанием.

Утверждение, что OBEAH-культ был изначально связан с офиолатрией, можно подтвердить далее следующими выводами, которые вытекают из нижеизложенного:

• исконные обитатели Уида поклонялись змею вплоть до 1726 года;
• народ Уида называли EBOES; что есть то же самое название, что и OBOES— можно увидеть то же самое изначальное слово «об», которое последовательно менялось в, oph, ob, eph, eb или Слово же EBOES с довольно большой вероятностью можно толковать как «поклоняющиеся EPH»;
• эти люди (Eboes) до сих пор являются приверженцами особенной разновидности культа змея, они поклоняются игуане;
• соседнее племя, коромантины, поклоняется и приносит жертвы злому духу, богу, которого они зовут.

На основании этих фактов мы можем сделать вывод, что божество OBONI было исконным злым божеством народов этой части Африки; ему изначально поклонялись в облике змея, этот вывод можно сделать из его имени; и особенно выдающиеся его почитатели (возможно, жречество) назывались Oboes;то, что слово oboes подразумевает почитателей OB; и, наконец, что OBONI был ни чем иным, как OPHION Финикии, и OBION Египта; каждое из этих слов обозначало одного и того же солнечного бога, которого символизировал змей OB. И возникло место, где произошло смешение двух этих вторжений; Золотой берег был некогда колонизирован Ханааном или Египтом: первое по всей вероятности представляется более возможным, из-за того, что финикийцы были боле искусными мореплавателями, чем египтяне, которые могли пересечь пустыню и преодолеть множество других трудностей длинного пешего перехода. Период, в котором произошла эта миграция, должен относиться к очень отдаленной эпохе, не только из-за совершенно различных характеристик народов, но также из-за простоты их культа. У них не было ни множества богов египетского пантеона, они не восприняли культ сирийской богини: у них не было ни мифологии, ни поклонения изображениям; но остался лишь простой исконный культ змея в живом виде. Имя этого злого божества, OBONI, это, правда, указывает на то, что он относится к солнечному культу; но у них не было ни обелисков, ни пирамид, ни всего, что сопутствовало этой особенной религии, возможно, что имя OBONI было введено позднее. Однако определенно, может быть, что культ змея господствовал в этой части Африки с самой глубокой древности.

Таким образом, коромантины должны были поклоняться Oboni как духу, в то время как Eboes, или Oboes, поклонялись ему в виде игуаны; и так низвели духовное поклонение к поклонению телесному облику, в этом нет ничего удивительного. В то время как история изображает коромантинов как народ, отличающийся умом и благородным нравом, Eboes же в ней описываются как достигшие максимальной степени деградации из всех негритянских племен, явно склонных предаваться отнюдь не благородным чувствам. Поэтому закономерным было бы ожидать, что коромантины первыми освободятся от суеверия их общих предков. Следовательно, в то время как их религия становится все более интеллектуальной, Eboes продолжают придерживаться ее первоначального характера, практически не меняя ее; особенно, если они были (так как есть причины сделать такое предположение) потомками жречества. Таким образом, в то время как первые поклонялись OBONI как духу, последние поклонялись ему в облике игуаны.

В одном, тем не менее (и это важно и примечательное совпадение мнений), они соглашались друг с другом. Eboes утверждали, что самой подходящей жертвой в святилище игуаны была человеческая жертва: и коромантины настаивали на том, что когда OBONI был рассержен, ничто не могло умилостивить его, кроме человеческих жертвоприношений! Это настолько точное совпадение, что оно не может не напомнить нам о великой и вечной истине, что победу над змеем может одержать только лишь «потомство женщины», и это есть другое связующее звено в цепочке универсальной веры, так что до того, как человеческий разум мог быть примерен с Богом — «Необходимо было, чтобы один человек умер ради человечества».

С этими замечаниями я покидаюАфрику, страну, где культ змея был таким выдающимся. Побережье Нила — берега Средиземноморья, Гвинеи, и даже сама Центральная Африка, создают доказательства господства идолопоклонничества; и, возможно, откроют, множество племен, доселе неизвестных, которые придерживаются той же самой веры. Таким образом, Африка, которая остается загадкой для географа и немногим больше, чем полной песка пустыней для купца, может стать источником знаний для христианского ученого, который верит в писания и ожидает пришествия Бога.

Культ змея в Греции

Прав ученый и проницательный Брайант или нет, когда выводит происхождение названия Европа от AUR-AB, «солнечный змей», совершенно точно, что офиолатрия преобладала на этой четверти суши в ранний период идолопоклонничества.

Греция была колонизирована офитами первой из европейских стран, но в разное время, офитами как из Египта, так из Финикии; есть некоторые сомнения по этому поводу, хотя вопрос этот не столь важен, предводитель же первых колонистов, знаменитый Кадм, был финикийцем или египтянином. Бошар указал, что Кадм был предводителем хаанитов, которые до того бежали от оружия победоносного Иешуа; а Брайант доказал, что он был египтянином, идентичным Тоту. Но сами по себе имена людей не имеют значения, все склоняются к тому, что одно и то же суеверие имело место одновременно в двух странах, хотя в Санхониафоне говорится, что Тот был прародителем финикийцев, так же, как и египетской офиолатерии; мы можем без всякой самонадеянности осмелиться примирить мнения этих ученых авторов, предоставив каждому право на свою собственную аргументацию; и сделав имя Кадм общим, вместо того, чтобы применять его к конкретному лицу. Под словом Кадм мы можем понимать предводителя кадмонитов, будь они из Египта или Финикии. Таким образом, множество людей, носящих это имя, стали колонией с таким названием.

Первое появление последователей этого культа в Европе мифологически описано в истории о Кадме и Европе; согласно которой первый искал вторую, свою сестру, она была похищена Юпитером и унесена в Европу в облике быка.

Если Европа была воплощением солнечного культа, а Кадм был главой змеепоклонников, легко понять значение всей истории.

Европа была унесена Юпитером на Крит, где после того она сочеталась браком с Астерием, культ солнца-змея был представлен на Крите, и после объединился с культом всего небесного: Астерий происходит от aster, звезда.

Для объяснения той части истории, которая относится к быку, читателя следует отослать к Брайанту, Anal. vol. ii. 455, который полагает, что здесь содержится отсылка к Апису Египта, подразумевающая передачу дара прорицателя. Подобный культ был распространен в Сирии; так что мы находим финикийца Кадма, (Кадм-сын Феникса), который искал свою сестру, следуя за коровой. Рассказывается, что последняя колония была на Эвбее; она была названа в честь божества-покровителя, AUB; согласно Брайанту, Эвбея есть AUB-AIA, «земля AUB».

В истории Кадма есть множество рассказов о змеях. Он убил дракона, посеял его зубы, из которых выросли вооруженные воины, которые уничтожили друг друга, и их осталось лишь пять. Они помогали ему строить город Фивы. Одного из пяти строителей Фив назвали в честь бога-змея финикийцев «Офион».

Кадм и его супруга Гармония окончили свои странствия в Энхелее в Иллирии, где, вместо того, чтобы умереть естественной смертью, они обратились в змей. Этот конец истории проясняет все. Правитель офитов после смерти был обожествлен, и ему поклонялись в виде змея. В действительности он стал богом-змеем страны, как Тот стал богом-змеем Египта. Сначала он был создателем культа, впоследствии он стал его объектом.

Кроме колонии Кадма, которая располагалась главным образом в Беотии, в истории отмечено второе вторжение офитов, пришедших из Египта под предводительством Кекропа. Они овладели Аттикой и основали Афины, чьи первым названием, следовательно, было Кекропия. Также в этом слове мы видим усложнение имени OB или OPS, бога-змея древности; и соответственно, указывается, что сам Кекроп обладал двумя обликами, человеческим и змеиным. Так же, по рассказам, он из змея стал человеком. Мы читали также, что Дракон (дракон) был первым царем Афин. Все это относится к переносу культа змея из Египта в Аттику, правителя колонии в которой, по мифическому метониму, звали «дракон», или «змей». Первый алтарь был построен Кекропом в Афинах, он был посвящен OPS, богу-змею; обстоятельство, которое подтверждает вывод Брайанта; а именно — то, что он ввел офиолатрию в Аттике. Возможно, Кекроп и Дракон были одним и тем же человеком.

Символический культ змея был так распространен в Греции, что Джастин Мартир обвинял греков в том, что они ввели его в мистерии всех своих богов.

Это особенно верно применительно к Вакху. Люди, сопровождавшие его, носили корону в виде змей, и несли их в руках, размахивая ими над головой и яростно крича «эвоэ, эвоэ!»; «что, будучи произнесено неразборчиво», — отмечает Клемент Александрийский, — «должно было обозначать женщину- змею». Священный змей был знаком вакхических оргий; очень важную часть которых составляло шествие благородных дев, они несли в руках золотые корзины, в которых был sesamum, небольшие пирамиды, шерсть, медовые пироги, (с бугорком, подобным пупку, посередине), крупицы соли, и змея.

Три компонента из содержимого корзин примечательны тем, что связаны с культом солнечного змея.

Пирамиды, которые задуманы как изображение солнечных лучей, иногда их можно увидеть в руках жрецов, стоящих на коленях перед священными змеями Египта. Молящийся жрец бога предлагает ему пирамиду в левой руке, тогда как правая воздета вверх в жесте поклонения. На его голове смертельно ядовитая змея.

Медовые пироги отмечены священным омфалосом. Были также подношения у гробницы священного змея; у Геродота можно узнать, что в Акрополе в Афинах держали змея, который считался стражем города. Его кормили медовыми пирогами раз в месяц. Змея Метеле изображали с той же самой пищей и теми же самыми подношениями.

Лечебные пироги, в которых мед был основным компонентом, некогда были и пищей, и подношением дракону Гесперид.

Храм Гесперид охраняла она и кормила дракона, Также плоды стерегла на ветвях священных деревьев, Мед возливала и сок снотворный алого мака. Virgil, i n. iv. 483.(пер. С.Ошерова)

Подобное подношение сделала Церберу прорицательница, которая вела Энея:

Видя, как шеи у пса ощетинились змеями грозно, Сладкую тотчас ему лепешку с травою снотворной Бросила Æn. vi. 419. (пер. С. Ошерова)

Однако когда готовили медовые пироги, их помечали священным омфалосом — замечательная особенность, по поводу которой можно сделать несколько новых заметок.

Суеверия, связанные с омафлосом, были широко распространены. Они попали в Индию и Грецию и являются одной из наиболее выразительных и туманных областей мифологии. Омфалос — это выступ, вокруг которого идет спираль; но будь так это или нет, спираль была призвана изначально изображать свернувшуюся змею, я не отваживаюсь утверждать; хотя такое значение было придано ему неким изобретательным писателем применительно к древним артефактам Нью-Гранджа в Ирландии. При описании подобных линий на необработанных камнях, найденных на этом месте, он пишет: «кажется, это изображения свернувшихся змей, возможно, они были символами божественной сущности». Квинт Курций Руф подтверждает это предположение, когда он пишет, что в храме Юпитера Аммона в Африке необработанный камень, на котором была изображена спираль, был символом божества.

Что бы ни значила эта спираль, которую Квинт Курций Руф называл пупком, очевидно одно, что омфалос-пуп, был посвящен богу-змею, он был не только в таинственных корзинах вакхических оргий, но и в Дельфах, потому что, пишет Пасаний, «он был центром Земли». Абсурдность этого утверждения заставляет нас искать лучшую причину; но именно в таком абсурдном виде эта идея господствовала повсеместно; так что можно прочитать об омфалосе Пелопонесса в Ахайе у Плиния: «если, как говорят, это было», добавляет недоверчивый топограф.

Рядом с последним из описанных омфалосов был храм Вакха, другой- Аполлона, и еще один- Исиды, каждому из божеств был посвящен змей. Таким образом, кажется, что священный омфалос имел большое значение для поклонения змею; и вопрос заключается в том, призван ли он был изображать свернувшегося кольцами змея как символическое изображение божества.

Эзотерическая традиция омфалоса согласно Диодору возникла, когда юного Юпитера воспитывали куреты, в то время его пупок упал в реку Тритон на Крите; в силу чего местность назвали омфалос. Но, очевидно, легенда возникла из-за неясности значения самого слова. Брайант выводит омфалос от OMPHIEL, «оракул солнца». Вряд ли было бы неуместным изобразить этот оракул в виде свернувшегося змея, змея, бывшего самым распространенным символом солнца, как и оракула.

Третья, и самая примечательная особенность вакхических оргий, мистический змей. Он был, несомненно, великим символом и таинством праздника. Во всем мире таинство религии было сокрыто в ларце или коробке. Как у народа Израиля был священный ковчег, у каждой нации было свое вместилище для священных предметов и символов. История Эрихтония служит тому подтверждением. Он был четвертым царем Афин, его тело заканчивалось змеиным хвостом вместо человеческих ног. Но Минерва поместила его в корзину, которую она дала дочерям Кекропа со строгим наказом ее не открывать. Здесь перед нами рассказ, созданный из одного лишь простого факта — таинственной корзины, в которой несли священного змея во время вакхических оргий. А вся легенда относится к офиолатрии.

В соответствии с повсеместно распространенным обычаем поклоняющиеся Вакху несли в своих священные корзины или коробках, таинство бога, вместе с подношениями.

Катулл, описывая вакханок, говорит (Nupti® Pel. etThetidis, 256):

Часть змеями себя обвила, часть реликвии тайные в темных коробках несли.

Содержимым корзин, таким образом, было таинство, в особенности, змея. Архиепископ Поттер пишет следующее: «В этом и заключалась самая таинственная часть ритуала»; но он добавляет, поспешно: «и поэтому внимание простых людей привлекали (!) лежащие там змеи, которые иногда оттуда выползали, изумляя зрителей». Каким бы то ни было удивление зрителей, удивление жрецов было бы не меньшим, если бы им сказали, что их священный змей, великий символ и тайна, не представлял собой ничего, кроме устройства, чтобы пугать простой народ.

Примечательно, что христианские офиты, которые относятся к школе египетских гностиков, держали своих священных змей в ларцах; и оргии Вакха имели с египетским гностицизмом общий источник — мистерии Исиды.

Так велико было почитание критянами их вакхических корзин, что они часто изображали их у себя на монетах. Но эти корзины не только использовались в вакхических оргиях. Их использовали в таинствах Цереры, Исиды, Осириса.

Другой обычай вакханок примечателен своей связью с офиолатрией. После пира они несли по кругу чашу, которую они называли «чаша доброго демона».

«Ingentic lamore BONUM DEU Min vocant venerantes Bacchum, cujus quo que inmemoriam POCULUM, sublatismensis, circumferunt, quod poculum BONI DMONIS appellant».

(прим пер. — громкими возгласами поклоняющиеся Вакху призывали доброго бога, в его честь они чашу проносили вокруг стола, так что чашу называли «доброго демона», лат.)

Символом «доброго демона» был змей, как это можно увидеть на медали города Дионисополиса во Фракии. На одной стороне монеты были головы Гордиана и Сераписа, на другой стороне — свернувшаяся змея. Дионисополис был назван по имени Диониса, по имени, которое дал индийский Вакх, а его в родной стране звали Деонауш.

В коллекции графа Бесборо был прекрасный древний кубок для питья, вырезанный из целого куска горного хрусталя, на сторонах которого были изображены две змеи, и сверху у обода — знак офитов в виде головы медузы. Мистер Пауэнелл в седьмом томе Archæologia, доказывает, что эта чаша имела религиозное назначение; предполагает, что ее использовали при распитии TriaNumina, после праздника. Одна из «TriaNumina» называлось AGATHODÆMON. Следовательно, я выдвигаю предположение, что это была «poculum Boni Dæmonis», (чаша доброго демона), используемая в вакхических мистериях.

Следующие строки из Марциала доказывают, что изображение змея, выгравированное на чаше, было знаком посвящения:

Коль змея отчеканена Мироном У тебя, Анниан, на чаше, ты же Ватиканское пьешь, — ты пьешь отраву (пер.Ф. А. Петровского) Lib. vi. Epig. 92.

Змей входил в символический культ множества греческих божеств.

Иногда Минерву изображали с драконом, ее статуя Плиния была украшена этим знаком. На иллюстрации, p. 85, vol. i. Монфокона, есть несколько медалей Минервы; на одной из них в правой руке она держит кадуцей; на другой — посох, вокруг которого обвился змей; на третьей — перед ней ползет большая змея. На других медалях ее гребень изображается состоящим из змей.

Такова общеизвестная эмблема богини мудрости: если ее использовать таким образом, возможно, удалившись от легендарного напоминания o «хитрости», которую змей проявил в Раю; поскольку его приписывание богу опьянения может быть связано с традиционным воспоминанием о поклонении, которое оказывали ему наши прародители, посредством сочетания с храмом змея.

Изначально город Афины был посвящен богине Минерве; и на Акрополе держали живого змея, который считался стражем местности. Император Адриан построил в Афинах храм Юпитеру Олимпийскому, и «поместил туда дракона, которого он привел из Индии». На стенах Афин была изображена голова Медузы, чьи волосы переплетались со змеями. В храме Минервы в Тенагре была подобная скульптура, о которой говорили, что ее даровала сама богиня, чтобы оградить город от захвата во время войны. Предполагали, что такой предмет, помещенный на голову, обладал силой амулета, чтобы охранять или разрушать.

Тот же самый автор, который рассказывает о вышеупомянутом, повествует о жрице, которая, зайдя в святилище Минервы глубокой ночью, узрела образ богини, которая простерла свой плащ, а на нем была изображена голова Медузы. Вид этого ужасного талисмана мгновенно обращал того, кто незаконно вторгался в храм, в камень. Та же самая Горгона, или голова Медузы, была на эгиде и нагруднике богини, призванная нести ужас на поле битвы. Ужасными были змеи; само лицо Медузы было «милым и прекрасным». Под влиянием нескольких подобных рассказов о магической силе возможно, аргивяне, афиняне и ионийцы после освобождения Танагры от лакедемонян, воздвигли статую Победы в роще Юпитера Олимпийского, на щите которой была изображена голова Медузы. Ту же самую символическую фигуру можно часто увидеть на погребальных урнах. Это общее впечатление магической силы, присущей Горгоне, может быть связано с какой-то утерянной традицией, связанной со змеей в волосах, но можно согласиться с тем, что лик Медузы далеко не ужасен. Некоторые изображения этой головы, сохранившиеся в Монфоконе, раскрывают тайну. Из этого мы можем сделать вывод о том, что знаменитый талисман был ни чем иным, как еще более известным символом посвящения, круг, крылья и змея; чья история, использование, и возможно, источник мы исследовали в первой главе настоящего труда. На иллюстрации Монфокона, указанной выше, изображения головы Медузы, на каждой стороне от тела крылья; и две змеи, которые пересекаются под подбородком в виде узла Геркулеса, появляются снова на лбу и смотрят друг на друга.

Если убрать человеческое лицо из центра, с его оставшимися змеиными локонами, получится египетский знак посвящения, змей и круг с крыльями; круг составлен из тел змей. Таким образом, Горгона есть не что иное, как кадуцей без посоха.

Мы уже видели, как тесно связан этот символ с культом змея: следует отметить, что аргивяне, афиняне и ионийцы, которые возвели статую победы в Танагре со щитом Горгоны, были потомками змеепоклонников.

Знаменитый знак офитов был начертан на щите Персея, аргивиянина, который отличался тем, что использовал «голову Медузы». И у Гиппомедона, также аргивянина, у одного из «семи против Фив», был тот же самый знак, если я правильно понимаю эти строки Эсхила:

Клубками змей вдобавок узловатыми
Округлый обод полого скреплен щита..
Эсхил, «Семеро против Фив» , 495-496 (пер. С. Апта)

Поэт описывал знаки на щитах осаждающих, и выше «герб на оружии» Гиппомедона. «Полая окружность вогнутого щита окаймлена змеями». Под этим, как я понимаю, поэт подразумевал, что центр щита был немного приподнят, между ним и краем щита по кругу была гравировка. На этой гравировке (ближе к низу) были змеи—что может точно описать знак офитов; возвышающаяся часть щита представляла собой мистический круг или шар—мы можем видеть, что щит был вогнут по отношению к его обладателю и выпуклым по отношению к противнику.

У жителей Аргоса также был обычай, который указывал на их происхождение от офитов. О городе говорилось, что «его наводняли змеи, пока из Египта не пришел Апис и не осел в нем. Ему приписывается благословление страны, которую он избавил от зла, но считалось, что змеи пришли из то го же места откуда, как считалось, пришел Апис. Определенно, они были хивитами из Египта».

На нагруднике и перевязи Агамемнона, царя Аргоса, было изображение трехглавой змеи. У его брата Менелая, царя Спарты, был подобный отличительный знак — змея на щите. Спартанцы, как и афиняне, верили в то, что происходили от змей и называли себя ophiogenw (прим. пер.- рожденные змеей, греч.)

Кроме того, в Арголиде был город Эпидавр, знаменитый храмом Асклепия, где этому богу поклонялись в облике змея. У Павсания можно прочесть, что там держали живых змей, слуги их постоянно кормили, они клали пищу на пол, но не осмеливались дотрагиваться до священных животных. Это должно было быть страхом религиозного характера; так как по рассказам змеи Эпидавра были безвредны. В этом храме была статуя Асклепия, он был изображен опирающимся на посох и положившим одну руку на голову змеи. Его сестра, богиня Гигиея, изображалась с большой змеей, которая обвивалась вокруг нее и пила из чаши в ее руке, иногда она лежала у нее на коленях, иногда она держала ее в руке.

Змей, посвященный Асклепию и Гигиее, был символом здоровья, но найти объяснение того, которое бы удовлетворило нас, невозможно. Плиний писал, что иногда в медицине использовали мясо этого животного, и это было причиной его посвящение «здоровью». Другие источники сообщают, что змея периодически меняет свою шкуру, и поэтому становится символом обновления энергии в больном. Это, однако, может считаться только догадкой больного воображения. Использование рептилий в медицине не ограничивалось змеями, или же, если это таковым было, откуда бы возникла идея о том, что мясо змей обладает целительной силой? Периодически происходящее смена кожи едва ли может обладать таким значением, так как здоровье крайне редко восстанавливается через одинаковые промежутки времени. При отсутствии другой возможной причины мы можем обратиться к воздействию на Адама и Еву, когда при подстрекательстве змея они «взяли и вкусили» и «прозрели». В действительности было обнаружено иное происхождение символа, которое было не лишено правдоподобия, но хронология его опровергает. Многие авторы верили, что возведение Моисеем медного змия в пустыне могло стать причиной того, что змея приписывали богу здоровья; в таком облике его часто изображали, обвивающим посох или шест в руке Асклепия. Я подтверждаю сходство идей; но я убежден, что культ Асклепия имел египетское происхождение, и из Wisdom, ch. xi. ver. 15, видно, что культ змея господствовал в Египте до исхода евреев, я не могу верить в то, что египетская вера родилась из-за одного из событий в истории Израиля.

Традиция описана Павсанием, она относится к некой Никагоре, жене Эхетимуса, который привез бога Асклепия на Сикион в облике змеи. В его честь жители Сикиона поставили статуи; одна из них изображает женщину, сидящую на змее. Похожий на предыдущую историю рассказ о том, как Асклепий попал в Рим, излагают Ливий, Овидий, Флор, Валерий Максим и Аврелий Виктор. По рассказам, когда в Риме начался мор, дельфийский оракул дал совет отправить послов в Эпидавр, чтобы привезти бога Асклепия. Квинт Огульниус и еще десять человек соответственно отправились со скромными мольбами Сената и народа Рима. В то время как они с благоговением смотрели на величественную статую бога, змею, «почитаемую, но не ужасную», бога, который являлся редко, но когда он намеревался пожаловать свои необыкновенные дары, прокрался из потаенного места, и, пройдя прямо через город, попал прямо в римский сосуд, улегся, свившись в кольца, прямо на постели Огульниуса. Послы, «неся бога», расправили парус; когда они отплыли от Антия, змей бросился в море, поплыл к ближайшему храму Аполлона, но через несколько дней вернулся. А когда они вошли в Тибр, он уплыл на остров и исчез. Там римляне возвели ему храм в виде корабля; и эпидемия прекратилась «удивительно быстро».

Овидий (Met. 15, 665) приводит следующее полное вдохновения описание посольства, которое достойно внимания как то, что указывает на обожествление змея.

И, подымаясь, Заря пламена прогоняет созвездий.
И в неизвестности, что предпринять, в святилище бога
Знатные люди сошлись и молят, чтоб сам указал он,
Знаки небесные дав, где хочет иметь пребыванье.
Лишь помолились они, как сияющий золотом гребня
Бог, обращенный в змею, провещал им пророческим свистом
И появленьем своим кумир, алтари, и входные
Двери, и мраморный пол всколебал, и из золота кровлю.
Вот он по самую грудь посреди подымается храма,
Встал и обводит вокруг очами, где искрится пламя.
И ужаснулась толпа: и узнал божества появленье
По непорочным власам тесьмою повязанный белой Жрец.
«Это бог! Это бог! — восклицает, — и духом и словом Бога почтите!
О ты, прекраснейший!
Кем бы ты ни был,
В пользу нам будь!
Помоги божество твое чтущим народам!»
Бог, пройдя через храм и город, направился в порт:
И по блестящим затем ступеням соскользает; но, раньше
Чем навсегда отойти, на древний алтарь обернулся,
Старый приветствует дом и святилище, где обитал он.
Выйдя из храма, змея по цветами усыпанной почве
Петля за петлей ползет, огромна, сквозь город проходит
И направляется в порт, защищенный загнутым молом.
Когда судно вошло в Тибр, весь Рим вышел встретить бога:
Весь отовсюду народ — и мужчины и женщины — богу
Валит навстречу толпой, и огонь твой хранящие девы,
Веста троянская.
Клик ликованья приветствует бога.
И, между тем как корабль подымается вверх по теченью,
Вдоль берегов, на поставленных в ряд алтарях, фимиамы
С той и другой стороны, трепеща, благовоние дымятся,
И ударяющий нож согревают закланные жертвы (пер. С. В. Шервинского).

Сами по себе эти строки, без какого-либо иного исторического подтверждения, показывают, насколько сильно был распространен у древних народов культ змея.

Воплощение бога в змее не было редким явлением в греческой мифологии. Можно прочесть об Олимпии, Никотелее, и Аристодамии, матерях Александра, Аристомена и Арата, соответственно, от некого бога, который принял облик змея. Превращение Юпитера и Реи в змей, породило историю о том, как появился кадуцей; что до сих пор уместно в рамках нашей теории, что это подразумевает божественный характер тех священных змей, которые таким образом формировали талисман круга и полумесяца.

А Юпитер вновь превратил себя в дракона, чтобы соблазнить Прозерпину. Эти и все подобные истории в мифологии основаны на соблазнении духовной сущностью, которая приняла облик змея. Драконы были посвящены богине Церере, они везли ее колесницу.

Они были также символами Дианы Эфесской и Кибелы, матери богов, как можно видеть на гравюрах Монфокона.

Из всех местностей Греции в Беотии было самое известное место пребывания офитов. Жители Фив гордились тем, что они были потомками воинов, выросших из зубов дракона, засеянных Кадмом. «История этой страны,- пишет Брайант, — содержит множество указаний на змей и драконов; кажется, что они были отличительным знаком, по крайней мере, Фив. На гробнице Эпаминонда можно увидеть фигуру змея, которая указывала, что он был офитом или жителем Фив». Подобным образом житель Фив Геркулес носил на щите священный знак, отличительный для семейства Кадма — «когда он шел, его несокрушимый щит звенел в круге были два дракона, которые подняли головы»

В Теспии, в Беотии, поклонялись Юпитеру Саотасу; источник культа которого связан с вышеперечисленным таким образом: когда однажды дракон разорил город, Юпитер повелел, чтобы каждый год юноша, избранный жребием, был отдан змею. Жребий пал на Клеостра, когда его друг, Менестрат, сделал медный нагрудник и прикрепил к нему шипы, надел его и предстал перед драконом. Они убили друг друга. С этого момента теспианцы воздвигли алтарь в честь Юпитера Саотаса.

Но самым известным место офиолатерии в Греции были Дельфы. Согласно Страбону изначально место именовалось Пифо; предположительно, по названию змея Пифона, убитого Аполлоном. Подобная связь легенды с местом и происхождение изначального имени от змея Пифона, который, как полагают, был «петеном» евреев, могли привести к тому, что ученый Хейнсик сделал вывод о том, согласно которому «первоначально богу Аполлону поклонялись в Дельфах в облике змея». Гигин пишет, что сначала дракон Пифон предсказывал будущее на горе Парнаса «PYTHON, Terra films, dracoingens. Hic ante Apollinem ex oraculo in motile Parnasso responsa dare solitus erat». (прим.пер.- Пифон, сын земли, дракон огромный). До Аполлона он на склоне Парнаса из оракула обычно давал предсказания. То же самое пишет Элиан и Плутарх подтверждает, что целью сражения Аполлона и Пифона был храм. В действительности, таким образом, Пифон был богом этого места.

Общие собрания в Дельфах назывались Пифии. Несомненно, изначально они были предназначены для поклонения Пифону. Через семь дней после победы Аполлона над Пифоном были учреждены пифийские игры в честь победы Аполлона, пели гимн, называемый пеан. Отсюда выражение Гесиода- evdomonieronemar (прим. пер.- седьмой день обрядовый, древнегреч.), что так удивительно соответствует нашему воскресенью.

Когда жрица Аполлона изрекала свои пророчества, она стояла или сидела на треножнике. Это было общее название для некой разновидности сосуда, сидения, стола, который опирался на три ноги. Но треножник пифийской жрицы имел главное отличие — символическое изображение ее бога. Это была трехглавая змея из меди, чье тело, свиваясь в кольца, по направлению к земле становилось все шире и шире, превращаясь в коническую колонну. Конус же, следует помнить, был посвящен солнечному божеству. Три головы были расположены вершинами треугольника, так, чтобы поддержать три ноги треножника, которые были золотыми. Геродот пишет, что греки посвятили его Аполлону, на останках персов после битвы при Платее. Он тщательно его описывает. Павсаний, который также об этом упоминает, опускает тот факт, что были три головы. Он вспоминает традицию более древнего треножника, который унес Геракл из Тиринфа, но вернул сын Амфитриона. Изображение на «змеиной» колонне дельфийского треножника можно увидеть у Монфокона vol. ii. p. 86. Золотую часть треножника унесли фокийцы, когда они разорили храм Дельф; этот возмутительный поступок породил священную войну, которая закончилась их поражением. Жители Фив, которые были одними из главных мстителей за Дельфы, были также самыми известными офитами древности.

Афина называла этот треножник «треножником истины»— это самое знаменательное преображение обстоятельства, на котором основывался оракул—разговор со змеем в раю.

Согласно Гиббону «змеиные» колонны привезли из Дельф в Константинополь, основателем последнего города и установил колонну на ипподроме. Он цитирует Зосиму, которого также цитирует Монфокон по тому же самому поводу: но последний полагал, что Константин только заставил построить подобную колонну и не уносил первоначальную из Дельф. Более вероятно, тем не менее, что прав Гиббон.

Эту знаменитую реликвию офиолатрии до сих пор можно увидеть на том же самом месте, где ее поставил Константин; но одна из змеиных голов изуродована. Это было сделано Мехметом II, турецким завоевателем Константинополя, когда он вошел в город. Историю того рассказывает Леунклавий: «Когда Мехмет подошел к Атмендану, там он увидел каменную колонну, на которой находился трехглавый медный змей. Посмотрев на него, он сказал: «Что это за идол?» в тот же момент, выбросив свою железную булаву с огромной силой, сбил нижнюю челюсть одной из трех голов змеи. На ней сразу жители города увидели огромное количество змей. После чего некто посоветовал ему впредь оставить эту змею; так что из-за действия этого образа в городе больше не осталось змей. С того момента и по сей день колонна стоит там. И хотя, вследствие того, что нижнюю челюсть змеи отбили, некоторые змеи приползают в город, но они никому не причиняют вреда»

Эта традиционная легенда, сохраненная Леунклавием, отмечает сильную связь с офиолатрией, которая осталась в умах жителей Константинополя, так что эта история передавалась из поколения в поколение так долго, до семнадцатого века. Среди греков, осевших в Константинополе, было много приверженцев старой религии, которые сознательно передали легенду, согласующуюся с их собственной верой. Отсюда, возможно, магическая сила, упомянутая выше, была приписана ими дельфийскому змею на колонне на ипподроме; и ожила легенда (после частичного уничтожения фигуры) в их потомках с помощью народа, который в каждой стране в последнюю очередь забывает древнее поверье или отказывается от него. Среди простого народа Константинополя больше было тех, кто сердцем принадлежал язычеству, а не христианству. С христианской религией, приверженцами которой они себя открыто провозглашали, смешалось множество языческих традиций, которые были связаны с древними памятники, украшающими Византию, или были привнесены в Константинополь.

Есть другая разновидность «змеиного» треножника, который принадлежал Дельфам, его обычно изображали на медалях. Это ваза, опирающаяся на три медные ножки, вокруг одной из них обвилась змея.

Лукан пишет, что «говорил дракон под треножником». Возможно, что это было весьма распространенным поверьем, основанном на историческом факте, на который я часто указывал—то, что змей в Раю говорил человеческим голосом; и заблуждение, возможно, поддерживалось чревовещанием дельфийской жрицы, когда она сидела на треножнике, прямо над змеем.

То, что изначально богом Дельф был змей, можно вывести из того обстоятельства, что живых змей держали в святилище храма. Диоген Лаэртский рассказывает историю, lib. v. c. 91, о пифии, которая случайно была убита, после того, как наступила на одну из змей, которая сразу же ее ужалила.

На Делосе, месте, где находился оракул Аполлона, следующий по рангу, была статуя, возведенная в его честь «в форме дракона». Здесь был относящийся к оракулу фонтан, названный Инопус. «Это слово — замечает Брайнат, состоит из Ain-opus.; т.е.. Fons Pythonis (прим.пер.- источник пифона, лат.)», посвященный богу- змею Oph. Источники, посвященные этому божеству, были довольно широко распространены. Мондрель упоминает место в Палестине, которое называлось «змеиный источник», был и знаменитый ручей у Колофона, в Ионии, который даровал пророческое вдохновение жрецу Аполлона, правящему в этом месте. Колофон — это col-oph-on; что значит, «collis serpentis solis» (прим. пер.- холм солнечного змея, лат.)

У Павсания (lib. ix. 557) можно прочитать об источнике около реки Исменус, рядом с Фивами, который сторожил дракон. Рядом было место, где Кадм убил дракона, из зубов которого появились офиогены, т.е., кто построил Фивы. Возможно, следовательно, что вместо того, чтобы быть посвященным Марсу, как утверждает Павсаний, этот источник был посвящен богу-змею, которого здесь называли Марсом, из-за конфликта между офиогенами. Вероятнее всего, можно сделать вывод, что Исменский холм был посвящен Аполлону. Вся местность (можно сказать) была вотчиной Офа—все местные легенды это подтверждают.

Кроме тех, что находились в Дельфах и Делосе, в Греции было много оракулов Аполлона, но, менее известные, они были связаны с разнообразными ритуалами. Примечательно, однако, что название некоторых из этих мест включает слог AUB или AB, обозначение бога-змея. Но, не желая делать такой сильный акцент на этимологии, я пропускаю ее, так как есть множество мест, располагающих тем же самым доказательством. Однако я не могу упустить из виду знаменитый оракул, который был связан с Дельфами, и имеет множество примет глубинной связи с офиолатрией. Это была знаменитая пещера Трофония в Фокиде.

То, что это был оракул дракона, будет, полагаю, явным из следующих умозаключений. В роще Трофония, около Лебадеи в Фокиде, была пещера, где находились две фигуры, женская и мужская, в руках у которых были скипетры, обвитые змеями. Говорили, что это изображения Асклепия и Гигиеи; но Павсаний предполагает, что скорее они относились к Трофонию, богу и местности, и Эрциене, женщине, которая обнаружила пещеру; о чем он пишет, «змей был скорее посвящен Трофонию, нежели Асклепию». Трофоний был богом, дарующим предсказания, и его имя и атрибуты указывали на солнечного змея OPH. Трофон, более вероятно- TOR-OPH-ON храм солнечного змея. Впоследствии греки, со своим обычным мифологическим смешением мест и личностей, предложили, чтобы имя храма стало именем бога; и таким образом превратили «Tor-oph-on» в «Trophonius.»

В качестве подтверждения к этим примечаниям, можно узнать, что одним из тех, кто строил храм Аполлона в Дельфах, был Трофоний.

Павсаний сообщает нам, что кто бы ни вопрошал оракула Трофония, он должен был сначала (в небольшом храме, рядом с его пещерой, посвященной доброму гению) принести жертву Аполлону, Сатурну, Юпитеру, Юноне и Церере. И замечательно то, что каждое из этих божеств было связано с мифологическим змеем. Аполлон был, главным образом, солнечным богом- змеем; и, следовательно, изначально умилостивить нужно было его. Аполлон, как я считаю, был ни чем иным, как OPEL, (Oph-el) PYTHO-SOL, чье имя встречается так часто в соединении в названиях мест, как Торофель, Офельтин и пр. Сатурн был женат на OPS; под обликом которой скрывалось божество OPH. Юпитер превратился в змея дважды, чтобы обмануть Рею и Прозерпину. Змей Пифон был лазутчиком Юноны, который должен был преследовать Латону, мать Аполлона; а колесницу Цереры везли змеи. Змеи также были введены в Элевсинские мистерии, чтобы символически изображать богиню. Таким образом, история каждого из этих божеств была, в большей или меньшей степени связана с мифологическим змеем — в особенности тем божеством, которое посетители оракула должны были умилостивить, перед тем, как они входили в пещеру, это основано на том предположении, что Трофоний был богом офитов.

Но это еще не все. В пещере Трофония держали живых змей; те, кто входил туда, обязаны были умилостивить их, предложив им пироги—которые, как мы знаем, были подношением священным змеям Афин, и их несли в корзинах во время мистерий вакхических оргий. Фактически они были жертвами или подношениями змеям как объектам культа. Другое доказательство того, что истинными богами места были змеи, заключается в содержании высказывания «никто не выходил из пещеры Трофония с улыбкой»— и почему? (dia tentono feo nekplesin) — из-за оцепенения, вызванного змеями! То же самое выражение использовал Плутарх при описании эффекта, которое производили змеи во время вакханалий на зрителей, которые наблюдали мистерии- «exeplet tontusandras» (прим. пер. — поражали людей): что должно означать, что они заставляли ощутить религиозный трепет; едва ли это может означать «ужасали», потому что он говорит о шествиях в Олимпии, у Пелллы, где змей так хорошо знали, так как обитали они в жилищах у местных жителей, среди их детей, следовательно, при необычайных обстоятельствах их могли бояться. Отсюда становится возможным религиозный трепет, который охватывал зрителей, как и вакхических оргий, так и в пещере Трофония.

Но мы можем даже ближе подойти к выводу, который я обрисую; а именно, что змеи в пещере были истинными богами местности, вспомнив две рассмотренные выше истории: оцепенение и в итоге смерть жреца, который грубо нарушил уединение дракона Метеле; превращение жрицы Минервы в камень, за то, что она самоуверенно вошла туда, где пребывала богиня, хотя ее не звали. Эти истории доказывают, что, как верили, воздействие на чувства было результатом лицезрения местного божества.

Таким образом, вероятно, змеи были изначальным источником божественного культа пещер Трофония.

Чтобы указать, что оракула Бога символизировал змей, существуют многочисленные ссылки на двусмысленную пророческую беседу Евы со змеем в Раю. Вытекающее из этого ее и ее супруга моральное разложение довольно явственно напоминают ekplesias почитателей Трофония.

Культ змея был представлен на всем Пелопонессе. Говорят, что Пелопоннес был назван так в качестве «острова Пелопидов», потомков Пелопса. Перемещение мифологического героя из Фригии является интересным периодом греческой истории и относится к перемещению священного змея из Ханаана, земли его первого пребывания после потопа. Пелопс- P’-EL-OPS, бог-змей

Мы уже увидели, что аргивяне и спартанцы были офитами, и из знаменитого храма Асклепия в Эпидавре священного змея перенесли в Сикион. Дополнительно к этим фактам у Павсания мы узнаем, что Антиною, основательницу Мантинеи, привел к этому месту змей, от этого река рядом с городом и называлась Офис.

Говорят, что первым пророком Мессины был Офион; из чего мы можем сделать вывод, что первое поселение, которое ввело религиозные ритуалы в Мессину, было поселением офитов. Подобная колония была в Эпидавре в Лимере, в Лаконии, под покровительством священного змея она переместилась из Эпидавра в Арголиду.

Стаций описывает змея как объект религиозного поклонения в Немее: Interea campis nemoris sacer horror Achwi, Terrigenw erigitur serpens (прим.пер.- А между тем — ахейских дубрав устрашитель священный — змей земнородный, пер. Ю.А. Шичалина)

Это был тот змей, который убил ребенка Офельта. Стаций продолжает его описывать: Inachio sanctum dixere tonanti Agricolw, cui cura loci et sylvestribus aris Pauper honos.

(прим.пер.- У инахийцев он слыл Громовержца священною тварью, коего эти места в лесных святилищах скудно жертвами чтили.- пер. Ю.А. Шичалина)

«Pauperhonos» (прим.пер.-скудные дары, лат.) были вызваны засухой, а впоследствии гневом, когда описываемая поэтом сцена имела место. Когда змея в поисках пищи выползла из священной рощи, она увидела ребенка и убила его.

Брайан пишет что Офельт или, скорее, Офельтин является названием места, а не именем человека: и это место было ни чем иным, как OPHEL, божеством солнечного змея. Отсюда и легенда, относящаяся к змею.

В следующей главе будет продемонстрировано, что такие области часто были устроены так, чтобы иметь облик змея. Если таковым был облик «Opheltin», история объясняет сама себя. Это означает ни что иное, как то, что в святилище Офеля в жертву приносили людей.

Острова Эгейского моря были полностью захвачены офитами. Они колонизировали Делос, Тенос, Кос и Серифос, в таких количествах, будто бы отмечая свое место пребывания установлением традиций. Как мы узнали, оракул Делоса был драконианским. Тенос назывался Офиуса, как и Кифн. На монетах Коса была изображена фигура змея с написанным словом «soter». Та же самая фигура и та же самая надпись появились на монетах Эпидавра: и мы видим, что она же была на храме Асклепия на Косе. Серифос, согласно Брайанту, Sar-Iph (petra Pythons) «камень змея». Здесь появилась легенда о Персее, приносящем голову Медузы и превращающем обитателей острова в камень. Римляне называли остров Saxum Seriphium (скала серифосская) а Вергилий- «serpentifera». Естественный рельеф не является исключительно особенностью Серифоса; он свойственен большому количеству греческих островов; и, следовательно, связывая эпитет «serpentifera» с легендой о Персее, мы вполне обосновано можем сделать вывод, что колония офитов некогда осела на Серифосе, что у нее был храм, храм был «драконического» типа, вертикальные колонны которого могли породить поверье, что были превращены в камень волшебным змеем Персея. Такая традиция нередко сопутствовала храмам офитов. Стоунхендж называли «Chorea Gigantum», а друидический круг в Камберленде — «Длинная Мэг и ее дочери», потому что верили, что, соответственно, великаны и феи окаменели, пока танцевали в хороводе.

Все острова рядом с Пелопоннесом и Критом были более всего известны первобытной офиолатрией. Здесь египтяне создали свои религиозные обряды, которые греки назвали мистериями Диониса или Вакха. На критских медалях были отчеканены вакхические корзины и священный змей, выползающий из них и ползущий внутрь. Бегер написал трактат об этих монетах: ниже следует описание трех из них, бывших в его распоряжении.

Вакхическая корзина со священной змеей. На обратной стороне две змеи с переплетенными хвостами, с двух сторон колчана — критяне были знаменитыми лучниками.

Вакхическая корзина и змей. На обратной стороне — храм между двумя змеями. В центре храма — освещенный алтарь.

Критский Юпитер между двух змей.

Также говорили, что жители Крита поклоняются Пифийскому Аполлону. У них также был оракул пифии; и жители назвались пифианцы.

Мы видим, что культ змея господствовал в Греции и подчиненных ей странах. Напоминания о том сохранились на множестве монет и медалей, остатках древних скульптур; и единственная причина того, что более свидетельств об этой вере не сохранилось — то, что ее сменило очарование политеистического культа, который заполонил множеством изваянных в скульптуре богов и богинь все, что осталось от изначальной религии.

Тем не менее, осталось несколько скульптурных реликвий, которые носят на себе подтверждение культа змея. Изображения, наиболее достойные внимания, на трех из них, сохранены Фабретти.

На No. 1 изображено дерево, вокруг которого обвилась змея; спереди алтарь, к нему приближается юноша верхом на коне. Согласно надписи памятник посвящен Гликоном его сыну Эвмеру.

На No. 2 наездник подходит к алтарю у подножия дерева, вокруг ветвей которого обвивается змея. У алтаря стоит жрица.

На No. 3. в центре стоит дерево, которое обвивает змея. Справа от дерева обнаженная женщина, в руках она прямо под пастью змеи держит чашу, рядом с ней мужчина, который молится змею. Слева Харон ведет Цербера по направлению к дереву.

Возможно, это погребальные памятники, и змея означает души умерших, как уверяет нас Монфакон. Но третья скульптура (несмотря на Харона), скорее, кажется, указывает на ежегодный обычай в Эпире, когда к змею обращались с просьбами послать хороший урожай. У Элиана, Hist. Anim. lib. xi. 2, есть рассказ, из которого мы узнаем, что земледельцы страны каждый год шествовали в храм, где держали живых змей, их вопрошали нагие жрицы. Если змеи получали предложенную пищу, это было добрым знаком, и наоборот.

Вершиной офлиолатрии в Греции «мы можем определить офиомантику»- гадание по змеям. Греки ее иногда использовали, но в большей степени она была распространена среди римлян: и те и другие заимствовали его у более древних народов. А то слово, которое на иврите, арабском и греческом означает «гадание», означает «змея». «Nachash»—«alahat» — «oionizesthai»—имеют то же самое двойное значение. Греческое слово, согласно Гесихию, происходит от oionos, змея, «ибо они гадали на змеях, которые звали «oionos».

Это соответствие подразумевает, что офиомантика была первой разновидностью гадания: как то и должно быть, так как офиолатрия была первым культом.

Замечательный пример греческой офиомантики — гадание Калхаса в Авлиде в Беотии, до того как корабли союзников высадились для осады Трои.

Когда военачальники собрались под деревом, принеся богам гекатомбу, чтобы предприятие увенчалось успехом, неожиданно явилось великое знамение — megasema. Змей, соскользнувший с основания алтаря, заполз на дерево, и проглотил воробья и восемь птенцов, снова спустился и превратился в камень. Знак был истолкован таким образом, что война продлится девять лет, на десятом году она окончится победой.

Упоминая этот случай, следует заметить, что сцена гадания в Беотии была одной из самых знаменитых в офиолатрии; и Калхас, прорицатель, получил дар предсказания от Аполлона, другими словами, был жрецом бога офитов.

Культ змея в Эпир

Если следовать за офитами из Греции в Эпир, мы найдем их следы, хотя и немногочисленные, но убедительные. В этой стране, как сообщает Элиан, была круглая роща Аполлона, вокруг воздвигли стену, там держали священных змей. Во время великого ежегодного празднества жрица-дева, обнаженная, заходила к ним, держа в руке освященную пищу. Если они охотно ели ее, это считалось знаком того, что будет хороший урожай и год процветания; если нет, противоположный знак приводил напряженно наблюдающих зрителей в отчаяние. Говорили, что эти змеи происходят от Пифона Дельф — традиция, которая доказывает, что изначальной религией Дельф была офиолатрия.

Из Эпира вера перешла в Иллирию. Именно в Энхилее Кадм и его жена были превращены в змей. В память об этом был построен храм, то, как, возможно, он выглядел и чему был посвящен, будет рассмотрено в главе о храмах офитов.

Кадм, бывший создателем офиолатерии в Беотии, Эпире и Иллирии, из создателя культа стал его объектом. Как Тота в Египте, после смерти его стали считать богом-змеем, чей культ он так ревностно создавал.

Вера, которая столь охотно было воспринято в Греции, перекочевала в Македонию, где жители Пелы стали ее приверженцами.

Рассказывают, что они держали домашних змей, которых македонские матери растили вместе со своими детьми и часто вместе же с ними и кормили. На монетах Пеллы была отчеканена змея.

Идея божественного воплощения в змее должна в этой стране показаться настолько разумной, чтобы Олимпия смогла выдумать историю о происхождении ее сына Александра от дракона. Царица была безмерно преданна вакхическим мистериям, во время которых она исполняла обязанности вакханки. Плутарх писал (84), что она и ее муж были к ним допущены в Самофракии, когда были очень молоды; что она подражала неистовым движениям эдонийских женщин, бродящим по дебрям горы Гем. Когда Олимпия участвовала в празднествах оргий Диониса, сопровождали служанки, неся тирсы, обвитые змеями, также в их волосах и ожерельях были змеи.

У древних остров Самофракия был Святой Землей, он был знаменит культом кабиров, самых таинственных и ужасных богов, даже имя которых был запрещено произносить. Слово «кабири», как уже говорилось, означало «могучие». Если это больше и ничего не значит, мы можем тщетно пытаться проникнуть в их святую обитель для иллюстрации нашего предмета, как сами полные благоговения греки; но в то же время как эти возможности порождают гипотезы, нам может быть дозволено выдвинуть одну из них для того, чтобы их объяснить.

«Кабири» — очевидно, форма множественного числа существительных, единственное число, очевидно- «кабир».

Итак, «Кабир», возможно, сложное слово, составными его частями могут быть CA-AB-IR. Если это так, то толкование будет несложным, CA-AB-IR раскладываются на CA или CHA, domus (прим. пер.- дом, лат.) (85); AB или AUB, Pythonis (прим.пер. Пифон); IR или rUR, Lucisvel Solis (прим.пер.- светлый или солнечный, лат.). «CABIR» будет, таким образом, означать «храм солнечного змея» (86) и «CABIRI» будет иметь то же самое значение, означая храм, числом больше одного, или храм, посвященный двум божествам, AUB и SUN (прим.пер.- т.е. змею и солнцу).

Я считаю, что Кааба Мекки была чем-то подобным, название должно записываться как CAABIR. И здесь мы обнаруживаем, что основным объектом культа является камень конической формы, который, как мы знаем, был обозначением солнечного божества, изображая луч солнца. Другой храм с тем же самым назначением был Эйбери в Уилтшире, чье название, «Эйбери», очевидно — «Абири» или «Аб-ир», во множественном числе; единственное отличие заключается в том, что в названием места добавляется «ca» означающее «храм,» было опущено, осталось лишь имя божества — ABIR, подобно, «SERPENS SOLIS.» Как мы далее увидим, храм был построен в форме змея. Замена богов храмами была частым явлением в мифологии, как мы видели в случае Трофония, где TOR (или храм) OPHON были превращены в TROPHONIUS (бог). Следовательно, не должно удивлять то, что «caabir», храм Абира, мог бы превратиться в «Cabir,» бог: естественно, из этого следует, что «Cabiri» могло подразумевать множество богов, носящих же самое имя.

Вышеприведенная гипотеза, изначально основанная на этимологии, подтверждается фактами.

Олимпия, как о том уже сообщил Плутарх, была инициирована в мистерии Диониса в Самофракии. Итак, Дионис, орфический Вакх, символизировал змей. Только этого достаточно, чтобы подтвердить нашу гипотезу об этимологии «Cabiri». Но далее мы узнаем, что орфический CURES, глава CABIRI, приобретал форму дракона; и орфические Крон и Геркулес также описывались либо состоящим из человека, льва и змея, либо просто как крылатый змей. Греки повсеместно считали, что Церера, Прозерпина и Вакх были кабирами. Стоит отметить, что каждому из этих божеств был посвящен змей, и он был выдающейся чертой их мистерий.

Я, таким образом, оставляю на беспристрастный суд читателя судить о вероятности происхождения слова «Cabiri», как это изложено выше.

Между религией Самофракии и Фракии было сильное сходство, их можно считать единой религией. Величайшим пророком их общей религии был Орфей, который пребывал главным образом во Фракии, и был для этой страны тем же, кем для Египта был Тот, а для Греции — Кадм, тем, кто учредил офиолатрию: но это была офиолатрия, соединенная с солнечным культом. Кажется, что изначальный культ змея был уже искажен заимствованиями мистерий Диониса. Таким образом, Дионисополис был «городом Диониса», следовательно, на его монетах чеканили свернувшихся кольцами змей. То же изображение появляется на медалях Панталии, другого фракийского города; по поводу чего Спангейм замечает: «Istudvero exii snum miscolligas, in Macedonia, Thracia, Paphlagonia, Ponto, Bithynia, Cilicia, etvicinisre gionibus, haudalios locorum genioset custodes gratiores, id genus draconi busextitisse» (89) (прим.пер.- «Это, однако, из тех монет, вы бы получили, в Македонии, Фракии, Понте, Вифинии, Сицилии и близлежащих областях, во всяком случае, более благосклонным, чем что-либо другой, духом и стражем места стал дракон», лат.)

Жрицы религии Диониса не были более пифиями или Oubs, но были они вакханками: и множество других нововведений отметили упадок офиолатрии, прежде чем Орфею удалось (но на то он потратил всю жизнь) объединить ее с культом солнца.

Культ змея в Италии

Сейчас мы перейдем к отличительным чертам офиолатрии в Италии.

В этой стране главное поселение офитов находилось в Кампании, там их называли Opicirnu Ophici, по объекту их поклонения, «ofikoiapoofeon», пишет Стефаний Византийский (прим.пер. офиты- от древнегреческого офис, змея) Тех же людей называли Pitanatw, как свидетельствует Страбон. «Pitanate,- замечает Брайант, — слово, которое обозначает то же самое, что Opici, и относится к тем, кто верит в Pitan, божество-змея, которому поклонялись люди. Менелай был древними именован Pitanates, как мы узнаем у Гесихия; причиной того может быть то, что он был спартанцем, под которыми подразумевался один из Serpentigentw, или Ophites. И его изображали со змеей на щите». Это слово Pitan происходит от того же корня, что и Python: а именно, на иврите петэн, змея или кобра.

Множество изображений воинов со змеями на щитах можно увидеть, на этрусских вазах, найденных в имении Канино в Этрурии, которое, как полагают, было древней Витулонией.

Джером Колонна применяет на наименование Opici к жителям Кампании из-за того, что у их правителя на знамени была фигура змея. Но это может быть неизбежным следствием того, что он был офитом; так как военные эмблемами большинства древних народов были обычно символами богов, которым они поклонялись. Отряд пехоты у Греко назывался «pitanates»; а у римлян во времена Марка Аврелия был штандарт с драконом во главе каждой когорты, десять в каждом легионе. Легионы маршировали под знаком орла. Эти драконы не были вытканными, они были настоящими изображениями, которые несли на шлемах. Некоторые пишут (как Казабон замечает в Vopis. Hist. Aug. 231.), что римляне заимствовали штандарт с драконом у парфян: но в силу их близости Opici Кампаньи возможно выдвинуть предположение о более вероятном происхождении. Использование их парфянами могло привести к тому, что император Аврелий распространил их в своей армии; но это скорее было возвратом к прошлому, чем нововведением в армии знака дракона. Клавдиан об этом упоминает в своем Epithalamium of Honorius and Maria, v. 193.

Stent bellatrices aquilw, swvique dracones. (прим.пер.-«и пусть стоят воинственные орлы и свирепые драконы», лат.)

Он снова упоминает их в панегирике Руффину и Гонорию. Некоторые из строк весьма живописны, например:

Surgere purpureis undantes anguibus hastas, Serpentumque vago c&lum swvire volatu. Ruff. lib. ii.

(Ветер вздувает значки над взмахами копий, и мнится — Взлетом багровых змей свирепствует самое небо. Пер.М.Л.Гаспарова)

hi picta draconum

Colla levant, multusque tumetper nubila serpens, Iratus, stimulante noto, vivitque receptis Flatibus, et vario mentitur sibula tractu.

Ibid.

(И ужасая и радуя взгляд, а над ними в утихшем ветре обвисли на копьях грозившие недругам змеи. Пер. М. Л. Гаспарова)

Пруденций и Сидоний Аполлинарий также их упоминают.

Тех, кто носил эти штандарты, называли draconarii; вполне возможно, что именно отсюда и происходит наше собственное выражение «dragoons», которое является особенным названием кавалерии, хотя изначальное значение слова совершенно утеряно. Это слово мы заимствовали у французов, которые, возможно, получили его от римлян.

Из Кампании офиты перешли в Лациум и сделали основным местом пребывания своей религии Ланувий. На медалях этого города — фигура дракона или большого змея; который, согласно Спангейму, призван указать на то, что это животное было богом-хранителем места: мнение, истинность которого доказывается следующим отрывком из Элиана (98) и Проперция. У последнего мы узнаем, что Ланувий был большой темной рощей, andnearрядом был храм аргосской Юноны. На этом же самом месте большая глубокая пещера, логово великого змея. К этой роще ежегодно приводили дев Лация, чтобы подтвердить их целомудрие, что указывал дракон. Проперций, описывая этот ежегодный ритуал, говорит следующее:

«Узнайте же, что изобильными водами Эсквилина бежала этой ночью, когда толпа пошла новыми полями, дракона древнего Ланувий старинный страж, здесь, это столь редко, и не погибает в час отдыха, где священная пропасть слепой бездной влечет к себе, где входят (дева, путем этим бди!), почести оказать змею голодному, ежегодно он пищи требует, из глубин с шипением извивается, девы, спускаясь, к святыне, бледнеют, когда край руки касается змея, она девами предложенную добычу берет, девы в руках же корзину несут, если были они освящены, возвращаются и кричат земледельцы: «Год будет плодородным!»

Вышеописанная сцена очень похожа на то, чем ранее говорилось в этой главе, о празднестве, которое ежегодно имело место в Эпире; несомненно, оно относилось к той же самой вере Офиты, которые осели в Кампанье и Ланувии, основали также колонию в Кротоне и Лилибее на Сицилии: оба места были замечательны «драконическими» медалями, которые обычно указывали на посвящение города богу-змею.

О марсах, которые поселились у озера Фучино Вергилий писал, ^n. vii. 750. что они были «заклинателями змей», что равносильно тому, чтобы назвать их офитами.

У Монфокона есть изображение на серебряной медали Лепида, на которой находится треножник: «Змей невероятной длины поднимается вверх на вазе, свиваясь во множество узлов и изгибов….Голова змея испускает лучи; которые, кажется, показывают, что этот раздел египетской теологии (относящийся к солнечному змею) получил распространение среди римлян; и они изображали солнце в облике змея».

У римлян была распространена офиомантика, в то время как офиолатрия со временем с развитием цивилизации пошла на спад. Случайно увидеть змея считалось благим, но иногда и дурным предзнаменованием. На смерть Тиберия Гракха указала змея, которую нашли у него дома. Сулла был более удачливым в своем гадании на змеях, которые сползли с алтаря, когда он приносил жертву в Ноле: так и Росций, чью будущую удачную карьеру предсказали, когда нашли его, ребенка, спящего в колыбели, и вокруг него обвилась змея. В каждом из случаев посылали за гаруспиками, чтобы они истолковали знак.

Змея приписывали к pedestria auspicia, у Горация, lib. Iiiode 27 говорится о нем; он, кажется, считал это недобрым знаком:

Пусть змея им путь пресечет начатый Сбоку, как стрела, устремясь, коней им Вдруг спугнет (пер.Н.С.Гинсбурга)

Теренций видит это в таком же свете:

Ах, сколько приключилося Со мной потом недобрых всяких знамений. Чужой ворвался черный пес внезапно в дом, Змея на двор упала с крыши (пер. А. В. Артюшкова).

Также сардинцы, как нам сообщает де Ласепед, одомашнили змею, как животное, имеющее благоприятное значение. Это значение могло придти к ним из Италии или из Африки.

Культ змея в Северной Европе

Римляне были сравнительно молодым народом, у них не было таких устойчивых обычаев офиолатерии, какие мы увидели в Финикии, Египте, Греции. Но если мы проследуем за священным змеем от долин Шейнара в северном направлении, мы увидим, что он глубоко укоренился в мифологии народов, которые пришли в Европу через Урал. На них, орды сарматов, которые были ближе всего к месту своего первоначального обитания, мы в первую очередь и обратим внимание.

Нельзя ожидать того, чтобы не знающие письменности странствующие варвары оставили много записей о своей древней религии, но если говорить о христианских миссионерах, надо отметить, что их заметки в достаточной степени позволяют нас убедить, что культ змея был первым первобытным культом. К этому заключению, нас, в действительности, приводят несколько отрывков в произведениях классических писателей, которые рассказывают об этой вере, когда говорят о религии далеких гиперборейцев. Эти люди были приверженцами солнечного культа, самым древним и самым главным символом которого был змей. У них была жрица, которую звали Опис, которая вместе с другой жрицей (Аргис) прибыла на Делос, принеся жертвы Луцине, в благодарность за благополучно завершившиеся роды некоторых знатных женщин ее родины. Они согласно Фаберу были жрицами OPH и ARG (божественное воплощение ARK) Брайнат также цитирует строчку Каллимаха, который приводит имена этих трех жриц гиперборейцев, две из которых были Oupis и Evaion. Последнее слово он приводит к eva-on, serpenssol. Так что они являются представителями двух религий: простого первобытного культа змея и культа солнечного змея. Другие неясные, хотя не совсем с неопределенным значением, заметки можно найти у Диодора Сицилийкого, Гекатея и т. п., что позволяет придти к выводу, что религия офитов некогда господствовала на севере Европы. Эти выводы подтверждаются не подвергающимися сомнению современными открытиями, о которых я сейчас напишу подробнее.

Культ змея в Сарматии

У Узеля мы узнаем, что змей был одним из самых ранних объектов культа в Сарматии. Он цитирует Erasmus Stellade Antiq. Borussi®. «Некоторое время — пишет автор, — у них не было священных обрядов; наконец, они так погрязли в нечестивости, что поклонялись змеям и деревьям». Мы уже однажды отмечали связь между змеями и деревьями. Они соединены на погребальных памятниках греков и римлян, на монетах Тира и среди идолов Виды. Мы найдем их в том же самом сочетании, наполняющими религию гиперборейцев, кто бы ее не описывал, в верованиях жителей Скандинавии и в культе друидов. Они тесно связаны в языческой мифологии практически каждого народа: и возникает вполне закономерный вопрос: «откуда возник этот союз?» Эти совпадения слишком знаменательны, чтобы можно было пропустить их; и я нисколько не сомневаюсь, что змей рая и древо познания были прототипами культа.

Самогиты (мусковиты) разделяли ту же самую веру. Они поклонялись змею как богу; если их настигали какие-нибудь бедствия, они делали вывод, что их домашние змеи, которых они, как жители Пеллы, держали в своих жилищах) содержались ненадлежащим образом.

От московитов вслед за этим культом мы переместимся на территорию Литвы, современной Польши. Эти люди, как нам сообщает Гоген «верили, что змеи и гадюки были богами, и поклонялись им с великим почтением. Каждый домовладелец, будь то горожанин, земледелец или дворянин, держал в доме змею в качестве домашнего бога: и считалось смертельно опасным отнестись к этим змеям с недостаточным почтением или причинить им вред, что они лишали либо жизни, либо имущества каждого, кто был виновен в этом преступлении».

У Коха (Decultu Serpentum, p. 39: ценный, хотя краткий и поверхностный труд) есть следующий отрывок: «то, что эти несчастные идолопоклонники приносили жертвы змеям, Иероним Пражский (teste Sylviode Europa, c. 26.) видел то собственными глазами.  У каждого земледельца в углу жила змея, которую он кормил и которой он приносил жертвы, она жила в соломе. Иероним сказал, что все они должны быть умерщвлены, и публично сожжены. Среди всех, которых они использовали таким образом, одна была больше остальных, она, когда ее бросили в огонь, не могла сгореть».

Культ змея в Литве также описал Кромер, он указывает, что многие жители Пруссии были приверженцами подобного культа. Гоген рассказывает историю о приверженце культа змея в Литве, которого вынудили уничтожить своих домашних богов, который вследствие того потерял всех своих пчел (за счет труда он добывал себе пропитание), что он приписал невзгодам своего отступничества, и он вернулся к своей прежней вере. Вся эта сцена произошла в деревне около Троки, в шести милях от Вильно; о чем Мазиус замечает: «Estquatuora Vilnamiliaribus, Lavariski, villaregia; inqua amultis ADHU Cserpentes coluntur». (прим.пер.- это в четырех милях от Вильно, в Лавриски, королевского дворца, в которой многие поклоняются до сих пор змеям», лат.)

Литовцы были последними европейцами, обращенными в христианство; причем это случилось не ранее четырнадцатого века. Ягеллон, последний языческий король, был крещен в 1386.

Жители Ливонии также были приверженцами этого грубого культа, и сделали его крайне бесчеловечным. Говорили, что у них было принято посвящать самых красивых пленников своим богам-драконм. Можно видеть, что тот же самый обычай существовал в Виде.

Культ змея в Скандинавии

Вторым величайшим этносом Европы были скандинавы, обитали они в местности, которую сейчас занимают лапландцы, финны, норвежцы, шведы и датчане. Им были родственным вандалы и лангобарды, не только кровными связями, но и религией. Они были приверженцами культа змея; и некоторые из них сохранили в своей традиционной мифологии довольно явные отголоски грехопадения человека Олаф Магнус сообщает, что домашние змеи считались на крайнем севере Европы духами-хранителями дома (пенатами); их кормили молоком коровы или овцы вместе с детьми. Они свободно перемещались в жилищах, и причинить им вред считалось самым ужасным проступком.

Из офитов севера самыми выдающимися были датчане, которые изобразили священного дракона на королевском штандарте. Понтано, когда пишет об этом, выражается следующим образом:

Hincrigidos Sclavoseff ert pernicibusalis, Et locopropugnat sanguinolenta DRACO.

(прим пер. — «этих крепких славян несет на быстрых крыльях кровожадный дракон и сражается» лат.).

Штандарт с драконом унесли их собратья-грабители норманны во Францию; там долго он был знаком норманнского герцога. Дю Френ цитирует устав, который гарантирует одному из членов семейства Бертран право носить «штандарт с драконом».

Но это обычай, который повсеместно можно наблюдать у офитов, не отличил бы исключительно датчан как тех, кто поклонялся священному змею, если бы не был найден примитивный сосуд их первобытного культа, который некогда был тем, что утверждает их веру, был ключом к их мистериям. Это, в действительно, наиболее ценный толкователь кельтской веры, применительно к преданию о падении человека, и красноречивый знак религии друидов.

Тем, что осталось от этого культа, является праздничный рог, который нашли у крестьянки около Тундеры в Дании в 1639 году. Он был из золота, отчеканены на нем были параллельные окружности, грубой работы. Этих отсеков было семь, и в пятом из семи кругов была фигура змеи в различных положениях.

Окружность изображает нагого мальчика или женщину на коленях. Вытянутые руки подняты к небесам. С каждой стороны фигуры змея в позе, как будто она собирается напасть.

На второй части круга та же самая обнаженная фигура улетает от змеи, которая ее преследует. На третьей части изображена змея, голова которой обращена к фигуре, у которой две руки подняты вверх, как будто в знак благодарности за избавление.

На круге два изображен нагой мальчик или женщина (у фигуры нет бороды ) сидя на земле, с руками, сложенными вместе, как будто в молитве, обращенной ко змею. Другой змей свился в кольца позади фигуры, голова и верхняя часть тела подняты. На следующей части круга та же самая человеческая фигура в беседе со змеем.

Змей появляется на трех остальных частях семи окружностей, но не в таком памятном облике. Возможно, это изображение созвездия дракона, кажется, что некоторые остальные фигуры изображают зодиак.

Вероятно, опрометчивым будет предположение, что первые два круга изображают человека в раю, преследуемого змеем и спасенного от его необыкновенной власти : но, тем не менее, часть, на которой изображен человек, беседующий со своим врагом-драконом, кажется, изображает именно это событие.

Кох полагает, что знаки служили объяснением древнего обычая этой страны, в которой богам-змеям приносили человеческие жертвы. «Nos exinde conjecimus, a tenera state infantes serpentibus vovisse, superstitiosos veteres». (прим.пер.- отсюда мы сделаем вывод, что в нежном возрасте детей приносили в жертву змеям согласно древней вере, лат.) Олаф Вормиус считал, что змеи указывали на змея-искусителя и разрушителя.

Но что бы из этого не было верным, (для нашей теории это значения не имеет), очевидно, что значение фигур священно, связано ли оно с религиозными ритуалами, верой или историей их изначальных владельцев.

Сейчас нам от непререкаемого авторитета известно, что в этой стране и в соседних с ней странах господствовала не только офиолатрия, также в мифологии Скандинавии сохранилось предание о змее в раю, почти так же точно, как у греков и финикийцев. Тем не менее, значения не имеет, было ли на роге изображение грехопадения человека, ритуалы скандинавских офитов, или всего лишь зодиак в изображении северных астрономов. Астрономическая мифология, которая имеет отношение к змею или дракону, всецело проистекает из событий в раю, к которым относится и весь культ офитов.

Вандалы поклонялись своему главному божеству в облике летящего дракона; и подобно прочим северным соседям держали домашних змей. Говорят, что женщины их также держат змей в полых дубах, которым они приносили молоко, с наибольшей скромностью. Они их молили о благословении, о здоровье мужей и семьи, то есть, короче говоря, поклонялись им как богам.

Лангобарды исповедовали ту же самую веру, они со своей победоносной армией принесли её в Италию. Когда Барбатус жил в Беневенто, A.D. 688, он обнаружил, что некоторые из жителей, которые были лангобардами, поклонялись золотой змее и дереву, на которое вешали шкуру диких зверей. «Он запретил этот культ, став епископом Беневенто, срубил дерево и расплавил золотую змею, чтобы сделать из нее священный потир».

Культ змея в Западной Европе

Британия. Наши британские предки, которых учили священные друиды, поклонялись не только солнечному божеству, которого символизировал змей, но и особенно почитали змей, независимо от их отношения к солнцу. Отрезанные от всех глубинных взаимоотношений с цивилизованным миром, частично в силу своей удаленности, частично в силу национального характера, бритты сохранили свой первобытный культ долго после того, как в соседний странах он отступил под влиянием политеизма Греции и Египта. С течением времени, однако, боги галльских друидов проникли в священную мифологию Британии, добавили персонификации для различных атрибутов драконического бога HU. Божество называлось «дракон правитель мира» и его колесницу везли змеи. Его жрецы, согласно общему обычаю служителей бога офитов, вслед за ним назывались «гадюки».

В поэме Талиесина, переведенной Дэвисом в Appendix, No. 6, есть следующее перечисление титулов друидов:

«Я друид; я зодчий; я пророк; Я змей» — (Gnadr.)

От слова Gnadr происходит «adder», название разновидности змей. Gnadr возможно, произносился, как «adder» с носовым придыханием.

В мифологии друидов есть также богиня Керидвен, чью колесницу везли змеи. Считается, что это была греческая Церера; и небезосновательно предполагалось, что в силу растущих связей между британскими и галльскими друидами в более оригинальную религию первых были внедрены множество дополнений, заимствованных последними у греков и римлян. У галльских друидов было множество божеств, соответствующих греческим и римским. Они поклонялись Огму, (божество, соединяющее в себе черты Геркулеса и Меркурия) и вслед за ними Аполлону, Марсу, Юпитеру и Минерве или божествам, соответствующим им. Они делали их изображения; тогда как до сих пор единственное изображение, относящееся к культу в Британии, был большой идол из ивовых прутьев, в которых они помещали людей, предназначенных в жертву, которые должны были быть сожжены как искупительная жертва за грехи некоторых вождей. Идол из ивовых прутьев, сплетенный в виде человека, возможно, был скорее, жертвенным украшением, нежели богом; указывая на сущность жертв внутри него. Сама жертва была грубым выражением примитивной универсальной веры в искупление.

Перевод следующего отрывка из поэмы бардов, описывающий их религиозные ритуалы, рассказывает о вере британских друидов Поэма озаглавлена «Элегия Утера Пендрагона» что означает «Утера-Головы Дракона», и не менее примечательно слово «Draig» в британском языке, который в то же самое время означало, «огненный змей, дракон, и верховный бог».

Во второй части этой поэмы приводится следующее описание священных ритуалов Утера Пендрагона:

С торжественным празднеством вокруг двух озер;
С озером рядом со мной;
Рядом со мной двигался вокруг святилища;
В то время как в святилище настойчиво взывали;
К скользящему змею, пред которым праведник отступает;
На покрове на огромных камнях,
В то время как дракон двигается вокруг места;
В котором находятся сосуды с питьем в качестве подношения:
А питье-жертва в золотых рогах;
И золотые рога в руке;
А нож над главной жертвой;
Всем сердцем я заклинаю тебя, о победоносный Бели…

Это самый подробный и самый интересный рассказ о религиозных ритуалах друидов, он однозначно доказывает их приверженность офиолатрии.

Перед нами здесь лишь история «ползущего короля», который преследует «праведника», изображенного на «покрове на огромных камнях» — история, которая более всего напоминает нам о событиях в раю, в поэтическом облачении, но под покровом внутри священного круга «огромных камней» великий дракон, живой змей, «который движется вокруг мест, где находятся сосуды с подношением-питьем», или, другими словами, движется вокруг камня — алтаря, подобным образом, как змей мистерий Исиды проходит мимо священных сосудов с подношениями:

«Pigraque labatur circa donaria serpens» «Медленно и тихо ползет змей вокруг храмовых сокровищниц».

Несколько золотых рогов, в которых находится напиток-подношение, возможно, были подобны найденным в Тундере, в Дании, и описанным на предыдущих страницах главы: это может быть подтверждено существованием офиолатрии датчан, которая обсуждалась в том же самом разделе, и исторических документов. И, напротив, существование датского рога доказывает, что в мистериях культа друидов змей был заметным персонажем.

Если мы обратимся к описанию рога Тундеры, мы увидим в точности ту же самую историю что и та, которая была увековечена «на покрове на огромных камнях». Дракон «ползущий король», видится расположенным таким же образом, преследующим нагую фигуру, которая может быть ошибочно принята, из-за того, что резьба на роге груба, за изображение мальчика; но это доказывается поэмой бардов, процитированной выше, что это женщина «праведница», как она поэтически описана.

Бог, которому предназначались эти подношения и чье жертвоприношение таким образом праздновалось, был Бел; возможно Бел вавилонян, и Обель первобытного культа; прототип Аполлона в имени и обрядах. Вавилоняне Белу посвящали, как мы видели, живого змея; и живых змей также держали в храме в Дельфах и во многих других местах, где поклонялись божеству Об или Оф. Сам же вымышленный герой, в честь которого праздновались эти жертвоприношения, отличался тем, что имел имя «Удивительный дракон». Все обстоятельства, таким образом, соединяясь, делают вероятнее вывод о том, что таким образом, в своем изначальном виде друиды были офитами.

Образованный кельтский ученый, чей перевод поэмы приведен выше, объясняет это таким образом: «Эти церемонии смотрелись торжественным народным праздником, пока святилище, или собрание жрецов и верующих, взывало к королю — дракону. Место жертвоприношения было на освященном холме, в пределах священного круга и горы, которая представляла мир, и рядом были священные озера. В то время на огромные камни храма было наброшено покрывало, на котором была изображена история короля-дракона. Таким образом, представляется, что живой змей был символом бога, который скользил с одного места до другого и пробовал напитки-подношения в священных сосудах».

Священный характер змея виден и в другой любопытной детали веры британских друидов, а именно, в том, что относилось строению и свойствам anguinum, как его называл Плиний, или gleinen nadroeth, камня-змеи, как их зовут бретонцы. Сэр Ричард Кольт Хоур приводит надпись, вырезанную на одном из них «Современный Уилтшир, Сто из Эймсбери», p. 56. «Это шарики из не совсем хорошо сделанного стекла, представляющие две прозрачные окружности, голубую и белую, которые, кажется, изображают змею, свернувшуюся вокруг центра, в котором проделано отверстие». Многие подобные шарики нашли в различных частях Великобритании. Мистер Ллойд, знаменитый антиквар из Уэльса, таким образом описывает их в письме Ральфу Тоурсби: «Я полностью убежден, что это были талисманы друидов……………. Я на одном из них видел девять маленьких змей…………….. Есть и другие, на которых одна или две змеи».

Их, как сообщил нам римский естествоиспытатель, носили на шее в качестве талисмана, считалось, что они обладают силой наделять своего обладателя способностью счастливо выходить из трудных ситуаций. Он вспоминает историю о римском воине, который был казнен Клавдием за то, что пришел в суд с anguinum на шее, так как верили, что его сила могла склонить суд на его сторону.

Слово anguinum, очевидно, происходит от anguis, змея; создание его описывается Плинием: «Бесконечное количество змей, переплетающихся в летнюю жару, слились в нечто огромное, и слюна из их челюстей, и слизь их тел породили яйцо, которое называется «anguinum». Сильным шипением змей яйцо появилось на свет, и друид, которому было предназначено стеречь его, должен был поймать его в священное облачение до того, как оно коснется земли».

Это необыкновенное суеверия существовало в Уэльсе и Корнуэлле во времена Камдена, о чем мы можем прочесть в следующем отрывке в его Britannia, стр. 815. «Во многих местах в Уэльсе, во всей Шотландии и Корнуэлле среди простого народа распространено поверье, что в ночь летнего равноденствия змеи обычно собираются, соединив вместе головы и шипя, они создают нечто вроде пузыря, который после продолжительного шипения, пройдя через тело, выдувается, оно сразу затвердевает, и напоминает стеклянное кольцо, которое, если кто-то найдет его, сделает так, что его владелец преуспеет во всех предприятиях. Такие шарики потом повсеместно назывались gleinen nadroeth; в Англии — змеиные камни. Это небольшие стеклянные амулеты, обычно почти той же ширины, что и кольца на пальцах, но намного тоньше, обычно зеленого цвета, иногда синие, с красными и белыми изгибами».

Anguinum продолжал почитаться в Корнуэлле во времена доктора Борлэйса, но предание о том, как они создаются, несколько отличается от того, что изложено выше. «У крестьян есть поверье, что когда здесь змеи дышат на ореховую палочку, получается каменное кольцо синего цвета, в котором видно желтую фигурку змеи; и когда этим зверям, разъяренным и ядовитым, дают выпить немного воды, в которой был растворен такой камень, они совершенно лишаются яда».

Эти амулеты обычно назывались «glains», и, согласно Дэвису, «некоторые из них были белыми, некоторые — синими, а третий вид — зелеными, и в четвертой сочетались все эти цвета, но в то же время сохранялся внешний облик стекла. Другие были сделаны из земли и только залакированы сверху».

«Яйцо», о котором говорит Плиний, было всего лишь оболочкой, внутренняя или истинная ее сущность была или кругом или лунетом: последний, возможно, отсыл к лунному божеству, или согласно Дэвису, к культу ковчега, ковчег иногда описывался как имеющий форму лунета. Эти камни часто находили в Уэльсе, Нортшэмптоншире, и во многих других частях Англии. Доктор Стьюкели при описании храма друидов в Эйбери в Уилтшире упоминает, что он купил два шарика у местных жителей в Британии, «один большой, светло — синего цвета, и с насечками; другой — поменьше, темно-синего»; которые были выкопаны на одном из холмов на Хакпен Хилл, выступ, на котором покоилась голова змея, который был сформирован дорожками храма Эйбери. Подобные бусины находили на холмах около Стоунхенджа, и, возможно, что большинство их было «gleinen nadroeth», они покоились в гробницах как драгоценные талисманы; может быть, те же самые, что и покойные носили во время жизни.

Аналогична этой вера жителей Малабары, которые почитали PedradelCobra, или змеиный камень, который, как их убеждали брахманы, был взят из головы кобры.

И затем, будучи освящен жрецами, он стал действенным талисманом от укуса ядовитых змей.

Это тот же самый «змеиный камень», о котором рассказывает Плиний, он был тем, что глубоко почитали восточные цари. «Он должен быть вырезан из мозга живой змеи, где он растет; потому, если змея умирает, он исчезает». По этой причине местные жители прежде всего с помощью трав заставляли змей уснуть; когда она была усыплена, быстро делали надрез на голове и извлекали камень».

Вера в anguinum была также распространена в Скандинавии, как мы узнаем у Олафа Магнуса: «Creduntur (sc. serpentes) veterumrelatione, lapidem flatusuo gignere». (прим.пер.- верят, что ядовитые змеи своим дыханием рождают яд, лат.).

Между религией друидов и скандинавскими верованиями было очень сильное сходство, хотя они и не идентичны. Те же самые священные ритуалы, посвященные богу-дракону, и те же самые круглые храмы можно увидеть в Британии и в скандинавских странах; и разновидность того же самого культа процветала в Ирландии — так широко офиолатрия распространилась по Европе.

Мистер Фабер придерживается мнения, что «очень много историй в Англии об уничтожении огромных змей в конечном счете относится к гибели живых змей, которым поклонялись друиды». Он приводит в качестве примера пещеру дракона в Варнклифе в Йоркшире, как той, что в точности соответствует описанию пещеры дракона Кадма; и замечает, что в имении Сокберн в качестве имущества, предоставленного епископу Дерхама, был меч, на котором изображена огромная змея, которая, по рассказам, была убита. Вручение меча епископу, кажется, должно указывать на религиозное значение, которое придал ему бывший владелец. Это могло быть разрушением храма офитов. Во многих странах низвержение змеепоклонников было аллегорически выражено в победе над каким-либо чудовищным драконом, который опустошал окрестности. Вследствие того, что почитатели офиолатрии проникли во все части Британии, стало возможным то, что некоторые из остатков некого подобного культа даже сейчас находят в Шотландии и на западных островах. Некоторые из обелисков остались вблизи Аберина, Данди и Перта, на который находят знаки, определенно указывающие на офиолатрию. Они есть у Гордона в Itinerarium Septentrionale. Змей — часто встречающийся заметный знак. Исходя из рунических изображений на некоторых таких камнях, можно предположить, что они были возведены датчанами. Таков мог быть факт; но датчане сами по себе были сектой офитов, и если даже жители этой местности и не были офитами, они не могли допустить, чтобы эти монументы остались. Доктор Инграм высказывает точку зрения, что некоторые из этих камней — финикийские, в особенности это относится к тому, на котором изображена фигура змея с луной и солнцем, которые вращаются вокруг его головы. Он считает, что эта фигура должна изображать «древнего змея».

Совершенно замечательным является обелиск у Данди. Со всей сторон он гладкий, но на одной изображен человек верхом на лошади, преследующий дракона. Согласно преданию герой жил на окраине леса, где скрывался дракон, он охотился на представителей рода человеческого. Помимо прочих жертв, он съел девять дочерей этого правителя, который скачет на лошади, и скачет в лес, нападая на чудовище. Дракон от него убегает, но тот схватил его и убил прямо на том самом месте, где стоит сейчас вышеупомянутый обелиск, призванный увековечить содеянное. Путь, по которому шли дракон и его преследователь, зовется «логово Бал Дракона».

Возможно, что также эта история указывает на разрушение храма офитов.

Британская офиолатрия была повержена беспощадным мечом римлян. Но символ культа пережил его низвержение и под обликом «штандарта с драконом» не только поддерживается национальность уэльсцев, он сам стал тем, кому поклонялись англосаксы.

Любопытным образом происхождение этого штандарта апокрифически объясняется Матфеем Вестминстерским. «У брата британского короля Аврелия было видение — сверкающий метеор в виде огромного дракона, который осветил небеса поразительным сиянием. Астрологи единогласно истолковали знамение следующим образом: оно означало, что однажды сир сядет на британский трон. Аврелий умер, и его брат стал королем. Его первым приказом как короля было указание создать двух золотых драконов, подобно фигуре, облик которой принял метеор. Одного из них он поместил в кафедральном соборе Винчестера; и приказал, чтобы другого несли перед ним во время военных походов. И отсюда появился обычай, который с тех пор начали соблюдать английские короли— согласно нему штандарт с драконом во время битвы несли перед ним». Штандарт с драконом несли перед Ричардом в Палестине, и два благородных рыцаря оспаривали честь нести его. «Когда король установил свой штандарт посередине,- говорит Говеден, — он поручил нести своего дракона Питеру де Прателлису, в противовес требованиям Робера де Труссебу, кто требовал того согласно наследственному праву».

В руках того, кто нес штандарт Генриха III, дракон был открыто считался предвестником разрушения. Во время уэльской кампании, «так велик был гнев Генриха, говорит Найтон, что, подняв штандарт с драконом, он приказал своим войскам двигаться вперед и никого не щадить». То же самое пишет Мэтью Парижский: «воодушевляя свое войско днями маршировать, будучи закованными в броню, развернув его королевский знак, дракона, который не ведал жалости, он угрожал жителям Уэльса истреблением». С подобной жестокостью и тем же самым ужасным штандартом он выступил против своих мятежных баронов. Дракон был всегда глашатаем того, что «пощады не будет».

На поле этот штандарт ставили перед шатром короля, справа от других знаков, он был поднят день и ночь.

Генрих VII стал считать дракона тем, кто помогает британской армии. Он принес его из Уэльса, и до сих пор это герб короля как суверена этого владения. Во время Унии ему пришел на смену Единорог Шотландии; но геральдический дракон так же отличается от животного поэтов, как поэтическое от религиозного, тогда как последнее было всего лишь большим змеем.

Культ змея в Ирландии

Отмечалось то, что в Ирландии господствовали верования кельтов, даже сейчас, это видно по огромным сооружениям: но друиды этого народа уподобились скорее друидам Галлии, чем друидам Британии. Главным объектом их поклонения был OGHAM или OGMIUS, то же самое, что и божество OG трахонитов. На изображениях он выглядел держащим в реках дубинку Геркулеса, увенчанную кадуцеем Меркурия, крыльями, которые были прикреплены к дубинке. Древко кадуцея заканчивалось кольцом.

У Ньгрэйнджа, в местности Мит, была открыта большая пещера крестообразной формы которая, несомненна, была посвящена Митре. Это персидское божество символизировал змей, и он соответствовал Аполлону в греческой мифологии. И здесь были выкопаны три замечательных камня, на которых можно было увидеть грубо вырезанные мистические фигуры в виде спиральных линий или свернувшихся змей. «Эти линии,- говорит мистер Бофор, который описывает пещеру, — являются изображением свернувшегося змея, они были, возможно, символами божественной сущности». Мы уже рассматривали в предыдущей части настоящего труда, каким образом эти реликвии относятся к знаменитому омфалосу, следовательно, к которому мы отсылаем читателя.

Тем, что в Ирландии так мало осталось следов древней офиолатрии, возможно, мы обязаны прославленному святому Патрику, известная легенда о котором может и не быть столь нелепой или столь беспочвенной, как англичане или протестанты имеют обыкновение представлять себе. Простой народ Ирландии до сих пор верит и рассказывает, что святой Патрик изгнал всех змей из Ирландии своими молитвами. Разве это не подразумевает то, что святой Патрик, когда крестил эту страну, подавил веру сторонников культа змея? Такой вывод делает Брайант на основании подобных историй о разрушении храмов офитов на островах греческого архипелага и в Пелопоннесе; и я не вижу причин, почему нельзя применить этот аргумент относительно деятельности святого Патрика в Ирландии. Такие истории повсеместно встречаются в христианских странах, где раньше господствовала офиолатрия.

Культ змея в Галлии

Древняя религия, хотя и была учреждена друидами, не была столь строга, как в Британии; и не сохраняла она свое влияние на человеческие чувства. Больше в ней было идолопоклонничества, и меньше оставалось дел для священнослужителей; так что когда римляне покорили эту страну, местные жители быстро обратились в веру завоевателей. Это обращение было легким, так как их первобытная религия уже подверглась влиянию египетской теологии; но в какое время и посредством чего — остается загадкой.

Хорошо известные фигуры галльских божеств, украшенные кадуцеем Гермеса, есть то, что увековечило существовавшие факты. Этот бог, возможно, был Тевтатом кельтской мифологии, Теутом или Тотом египтян и идентичен готскому Теуто или Тиусто. Имя Тат, Таф или Таит,- замечает Фабер,- было хорошо известно древним ирландцам» (чьи жрецы, как мы видели, возможно принадлежали к галльскому племени друидов). «О этим словом они обозначали первый день августа, который был месяцем урожая, и Таит был богом, который покровительствовал земледелию. Месяц, который у египтян соответствовал августу, был назван именем бога Тота».

Это замечание Фабера заставляет вспомнить о подобной связи священного змея и земледелия в греческой мифологии. Там есть Церера, богиня злаков, сидящая в колеснице, которую везут змеи. Триптолем, основатель Элевсинских мистерий, был обучен Церерой искусству земледелия, но сначала получил колесницу с драконами, которые везли его во время странствий, чтобы распространить тот же благословенный дар, которым он наделил своих собственных крестьян. И пифийский храм Эпира, и Ланувий Италии были посвящены змеям, к которым местные крестьяне обращались за предзнаменованием плохого или хорошего урожая.

Когда мы считаем Тота великим основателем офиолатрии в Финикии и Египте, следствие этого будет замечательно как косвенно оказывающее влияние на важнейший из рассматриваемых вопросов — происхождение всей мифологии, относящейся к змею, от событий в раю.

Итак, независимо от связи змея искусителя с древом и плодом, воспоминания о чем чудесным образом сохранились во всем мире, одним из незамедлительно наступивших последствий успехов змея в искушении наших прародителей было общее ухудшение свойств почвы. Отсюда, из смешения истины и заблуждения, из чего в сущности и состояла языческая мифология, могло возникнуть убеждение, что змей некоторым таинственным образом влиял на земледелие: и гений религии с готовностью наделил рептилию атрибутами благосклонного предсказателя земледельцев.

Было принято приносить в жертву людей Тевтату, Меркурию галльских друидов. В этом священном обряде, если рассматривать его вне связи со странным убеждением, что так тесно граничит с доктриной искупления, нет ничего особенного, мимо чего я бы смог пройти. Об этом Цезарь выразился таким образом «PRO VITA HOMINIS NISI VITA HOMINIS REDDATUR, NON POSSE ALTIER DEORUM IMMORTALIUM NUMEN PLACARI, ARBITRANTUR». (прим.пер.- считается, что за жизнь человека можно лишь отдать жизнь человека, иным волю богов священных не умилостивить, лат.). Приношение в жертву людей некогда было распространено повсеместно, но ни в одной религии в таком чистом виде не сохранилась концепция истины. Люди, которые ее исповедовали, должны были очень рано отречься от всего языческого, и они сохранили свои древние заблуждения практически в первозданном виде.

У друидов мы встречаем первых отступников от веры Ноя; и чем чище друидизм, тем ближе он к истине.

Другая ведущая доктрина друидов в своей простоте соответствовала этому замечательному мнению: то, чтобы Бог считался единым и вера в бессмертие души составляли основу их веры до того, как она была искажена политеизмом, принесенным из Египта через Финикию. Она уже была в этом искаженном состоянии, когда ее обнаружили римляне.

Кажется, что персидский культ солнечного змея внедрился в Галлии; «у Арля есть изображение, которое сочетает в себе несколько символов, главная часть которого — человек, одетый в мантию, на которой рельефно отчеканены фигуры зодиака. Вокруг него прихотливо извивается змей-дракон»…

Но самая примечательная реликвия галльской религии на части скульптуры на передней части храма Морморийона в Пуату, то, что на ней вырезано, приводит Монфакон. Это описано выдающимся антикваром таким образом: «На воротах храма восемь грубо вырезанных человеческих фигур, возможно, это божества. Из этих восьми изображений шесть разбиты на две группы, по три.

фигуры, стоящие по бокам, были женщинами. У одной из них были длинные волосы, спускающиеся ниже ее, и одета она была очень похожим образом, как одеваются женщины сейчас. Она держала руки сбоку и носила перчатки такие же, какие носят сейчас. Та, что находится на другом краю — обнажена, и ее ноги обвивают две змеи. Сейчас все эти фигуры одеты, за исключением вышеупомянутой, одеяния явно священного характера, возможно, таким образом намеревались изобразить обычаи жрецов и жриц восьми главных богов Галлии. Есть также другие изображения галльских богов, отличающиеся от представленных. Следовательно, мы можем сделать вывод, что нагая женщина с двумя змеями, была жрицей божества, которому особенным образом был посвящен змей. Заключение выглядит правдоподобным, если исходить из того факта, что божество офитов Египта было известно британским жрецам, и, следовательно, должно было быть известно галльским. Наш вывод, сделанный таким образом, помимо всего прочего, был проиллюстрирован ритуалами пифийских храмов Эпира и Ланувия, в которых бог был змеем, а совершающая обряды жрица была обнажена.

Трудно подтвердить наличие связи, между различными системами офиолатрии, существующими в мире; но возможно, что какое-то взаимодействие, не упомянутое в истории, существовало между греческим и галльским государством в очень ранний период; посредством чего религия Греции и Египта могла быть привнесена в Галлию. Чтобы подтвердить данное предположение, можно упомянуть, что Цезарь сообщает, что галльские друиды знали греческий язык, или по крайней мере греческий алфавит: ««publicis privatis querationibus GRÆ CISLITERI Sutuntur» (прим.пер. для личных и общественных подсчетов они используют греческие буквы, лат.)

Однако главным местом пребывания религии друидов была Британия, как в том уверяет нас тот же самый автор; в эту страну юных друидов Галлии посылали обучаться.

Культ змея в Бретании

Будучи связанной с Галлией, если и не являясь одной из частей Галлии, есть интересная местность Бретань, в которой обрела убежище древняя религия кельтов, когда практически во всех других она была уничтожена римской армией. До сих пор можно увидеть множество следов офиолатрии в реликвиях и обычаях Бретани. Дракон и змей являются излюбленными украшениями стен церквей, самая замечательная из них та, что находится в Ландеване; как будто они были вырезаны первыми христианами снаружи своих святилищ, словно приглашая колеблющихся офитов пройти через врата священного здания; змеи на котором были знаком освящения.

Но было так в действительности или нет, древние жители Бретани были поклонниками культа бога Бела, чье имя до сих пор можно в названии христианских священников которое унаследовало его святые места. В бретонском языке слово «жрец» — «Belech», которое выглядит так же, как Balak Писания, который был жрецом и царем моавитян. Уже отмечалось, что в религии офитов было принято назвать священников по богу, которому они служили. Таким образом, жрицу OUB также назвали Oub; жрицу PYTHON- Pythia; верховную жрицу C’NEPH, Icnuphis. Balak или Belech мог подобным образом указывать на жреца BEL-THE-DRAGON. BEL и DRAGON всегда объединены, и Balak имеет то же самое значение, если, как настаивает Стьюкели, древнее имя змея на кельтском языке было «Hak». Сейчас это слово устарело; но у древнего казуистического бретонского писателя, цитируемого Пеллетье в его словаре бретонского языка, есть следующий отрывок:

Henvell an diaoul hac an aerouant. i.e. «Как дьявол Hac змей.»

Пеллетье переводит hac как если бы там был только союз «и», но это может быть древним словом «Hac», змей, слово, которое было известно древним персам и входит в слово «Takshac,» народ змея у горы Так Генерал де Пену, в своих мемуарах, посвященных офиолатрии, позднее прочитанных перед Академией Нанта, упоминает любопытный обычай, который был распространен в местечке Серен в Морбиане до Французской революции, кажется, он остался от обрядов офитов. Было шествие деревенских жителей, которые несли Gwiber, или змея, и кричали по мере того, как они шли вперед: «Остерегайтесь того, кто желает Gwiber Draig, мир Молаку!» Согласно преданию этой местности ранее в окрестных лесах жило чудовище, которое пожирало детей. Оно было убито знатным человеком, который жил здесь, и отсюда возникли восклицания, «Мир (или молчание) Молаку». Есть бретонская семья, которая носит фамилию Молак и имеет девиз «Gric a Molacenbonespoir». Де Пену полагает, что слово Molac скорее должно звучать как Moloc; и отсылает к языческому божеству, имеющему то же имя, которому идолопоклонники-аммониты приносили в жертву детей. Но он добавляет, что в непосредственной близости к Серену, где и происходило шествие, есть община, которая называется Molac. Я не осмеливаюсь утверждать, что Молох, бог аммонитов, имел алтарь в Бретани; но точно следует заметить, что множество бретонских обычаев, и не довольно много изваяний, найденных в том районе, имеют сильное сходство соответственно с обычаями и изваяниями стран.

Культ змея на Востоке

На скале в Морбиане есть изображение, напоминающие голову египетского Анубиса. Статуя сирийской богини Лилит, чья прическа напоминает прическу Исиды, до сих пор стоит в своем первозданном совершенстве в Шато Квинипили в округе Бод, и много лет она служила образцом для головных уборов крестьянок этой общины: в то время как мужская часть населения по всей нижней Бретани носила вокруг поясницы пестрый льняной пояс, который они называли «тюрбан», что рождает предположение, что народ имеет восточное происхождение, и приспособив этот обычай к Европе, они перенесли тюрбаны с головы на пояс, не изменяя их форму и название. Крестьянство нижней Бретани имеет и другие признаки, отчетливо указывающие на восточное происхождение. Посему не является невозможным, чтобы Молох аммонитов имел алтарь в Серене.

Но то, что меньше всего вызывает сомнения по поводу отнесения к памятникам дракона, находится в тех вечных колоннах, на которых он изображен, на долинах Эрведена и Карнака, и в глазах тех, кто на них любуется, отражаются века руин dracontium, который некогда должен был занимать территорию по меньшей мере восемь миль длиной. Для описания этого храма, который является одним из самых грандиозных в мире я оставил целю главу, посвященную DRACONTIA. И другие указания на офиолатрию привлекают наше внимание, и они более подходят для этой части нашего исследования. Таковым можно считать оракула BEL, который оставил достаточно много свидетельств своего существования по названию округов, где он находился, которые до сих пор называются Belzor Bels, будучи, очевидно, сокращенной формой римского слова Belus. В этом месте я был в августе-сентябре 1831 года вместе с генералом де Пену, дворянином из Рене, известным своими знаниями антиквара и искусными описаниями древних находок Арморики. Помимо прочих интересных мест он привел меня на остров святого Кадо, к оракулу Бела. Там есть небольшая область прямоугольной формы, три футы в длину и два в ширину, границами которой были каменные плиты. Над ними была построена часовня, посвященная святому Кадо, который, как рассказывают, высадился здесь, когда собирался крестить Бретань. Часовня и оракул находятся на небольшом острове на реке Эстель, который соединен с берегом дамбой. Согласно преданию создателем ее был никто иной, как Сатана собственной персоной, который предпринял ее строительство по требованию святого Кадо с условием, что он получит первое живее существо, которое пройдет по ней— надеясь на то, что, так как святой был единственным жителем острова, он сам может и стать несчастливым путником. Но с помощью своей супруги, которая перенесла много всего нужного в переднике, дьявол выполнил задание за ночь: и в качестве награды на следующее утро он получил кошку, которую хитроумный святой послал перед собой. Многие набожные крестьяне Морбиана возлагали свои исполненные веры ожидания, что они чудесным образом излечатся от глухоты, если поместят головы в вышеупомянутое отверстие. Тот, кто вел нас, был тем, кто верил полностью в чудесные свойства святого угла, и заявлял, что, когда он помещал туда голову, он слышал звук! Это было всего лишь игрой воображения—но, возможно, что именно той целью, которой было посвящено место, а вещие ответы жрицы Бела, может быть, что это поверье и оставило еле уловимое воспоминание о некогда знаменитом оракуле.

Примечательно, что говорят, что святой Кадо был христианским миссионером, который, высадившись здесь, изгнал отсюда поселение змей! За этим преданием я вижу обращение в христианство почитателей змея Белза.

Подобные истории рассказывали обо всех бретонских святых. Святой Моде остановился у острова около Трегье, который носит его имя, и подобным образом очистил его от змей. Святой Павел подобным образом остановился на Иль-де Бас, где в это время жил огромный дракон. Люди умоляли его избавить их от этого чудовища, «он затянул епитрахиль вокруг его шеи и увел его в море»; и место этого подвига до сих пор называется «прыжок дракона». «Как сможем понять мы такие вещи,- искусно вопрошает Де Пену — если мы не посмотрим на это как на прозрачный покров, посредством которого мы постигнем силу крещения, примененного к приверженцам культа змея, которых во время их обращения погружали в воду?».

Вполне возможно, что это и подобные предания относятся исключительно к победам христианских миссионеров над приверженцами культа змея. Но средства, которыми они пользовались, чтобы произвести желательные для себя изменения в религии идолопоклонников, были, возможно, в большей степени политическими, чем основанными на слове; более уподобились они тем, кто был основателем царства мира сего, а не мира духовного. Найдя полное обращение затруднительным, они удовлетворились частичным, и чтобы заполучить новообращенных, они принесли в жертву стойкость и простоту христианской веры. Они позволили офитам придерживаться своих идолопоклоннических убеждений и использовали даже крещение, полагая, тем не менее, что наполовину христианин лучше, чем полностью язычник, надеясь, что даже если отец будет всего лишь приспособленцем, его сын со временем искренне поверит в Евангелие. Так появляется змей, знак посвящения, вырезанный снаружи церквей; таких как Ландеван, Динан и других. Отсюда и включение солнца и змея в церковные шествия. Но в то время, как они смешивали старую религию с новой, они старались удалить этот порочащий факт из христианского сообщества, постоянно показывая, что это является однозначно понимаемой аллегорией победы христианства над офиолатрией. Такой была церковь Ландевана около Белза, которая могла пригласить офитов войти в ее врата посредством змея, вырезанного на наружной стене, и показать христианам, у алтаря статую святого Михаила, попирающего «изменника-дракона». И, таким образом, также на вершине солнечной горы Карнака, под которой проложил свой путь храм дракона, есть часовня Архангела, того, что уничтожил духовный первообраз дракона. Итак, в самом способе было больше змеиной утонченности, что и подразумевало царство змея.

Дю Фрезне, в своем словаре по поводу слова «Draco», приводит следующее объяснение роли, которую играл дракон в церковных процессиях католической церкви. «Должны были нести объемное изображение дракона, который обозначал самого дьявола, или ересь, то и другое сразу, над которыми христианская церковь одержала победу». И вновь, рассказывая о традициях одного монастыря, он пишет: «В вербное воскресенье были два шествия, в которых присутствовало знамя с драконом. Несли во время шествия святую воду и кадило без огня; крест и дракона на шесте. Один из мальчиков, однако, в светильнике нес горящую свечу, этот огонь мог быть в руке на тот случай, если пламя во рту дракона погаснет».

В этих обычаях отчетливо видны отголоски офиолатрии, связанные с поклонением солнцу. «Пламя во рту дракона, которое они так тщательно держали горящим, которое так почтительно оберегали дети солнца; и «дракон на шесте» напоминает штандарты офитов во всех странах, где они правили : в то время, как весь ритуал можно считать убедительным воспроизведением шествий офитов, как они продвигались среди параллельных извилистых дорожек камней Карнака.

Карнак, однако, не единственный dracontium Бретани. Целый район Морбиана можно считать terra sancta Бела. Отдельные части храмов змея можно увидеть во многих коммунах, окружающих великий dracontium Каранка, как деревенские церкви вокруг кафедрального собора их диоцеза. Даже на берегах островов часто встречаются явные воспоминания о некогда господствующем культе. Остров в Морбиане, на котором есть руины dracontium, до сих пор именем своим напоминает, кому он был посвящен. Он называется «Остров монахов», возможно, что в древние времена на нем поселись друиды. Друиды отправляли обряды в dracontium: я верю, что там нет развалин никакого христианского монастыря, по которому он мог бы получить свое название. На западной границе dracontium есть длинная насыпь, один край которой разрушен, там находится очень красивый kistvaёn. Это место крайне удивительным образом называется Penab: то есть «голова AB»: и так как не осталось ни малейших следов того, что здесь были расположены дома, название Penab должно принадлежать храму и указывать на его часть, которая, как «Hakpen» Эйбери, была «головой змея».

Более подробное исследование древних реликвий Бретани, при помощи знания бретонского языка могло бы пролить больше света на древнюю религию этой интересной местности, о которой я не могу помыслить ни что иное, кроме того, что это есть разновидность офиолатрии, у которой почти в каждой части света были свои алтари, храмы дракона и человеческие жертвы.

Долгая остановка в Бретани дала бы мне возможность привести больше свидетельств: но храм Карнака, который я опишу в следующей главе, в изобилии предоставит доказательства, за которые я ручаюсь. Этот храм я тщательно и подробно исследовал; и план его был напечатан, как в «Archsologia», так и в этом труде (в котором я попытался его реконструировать) убедит тех, кто мог бы возражать против вышеизложенных теорий, что это поистине DRACONTIUM—храм солнечного змея.

Читайте также

• Майкл Келли: апофис
• Форма «Колесо Времени»
• Магический курс Драгон Руж
• Магика Маат: Малкут/Царство
• Магика Маат: Йесод/Основание