Из письма: «Отец женился после смерти нашей мамы на женщине, которая была старше его на двадцать лет. Своих детей у нее не было, да и нас с братом она не любила. Отец, бывало, уйдет на работу, а она давай над нами измываться. Сядем есть, она придерется к чему-нибудь и в наказание отберет тарелки с супом, выльет суп в ведро, а мы ходим голодные. Или меня заставит мыть пол, а потом, когда я уже почти заканчиваю, пнет ведро и говорит, чтобы я перемыла.
— Засранка, я тебя приучу к чистоте, — говорила она.
По семь раз половицы тру, уревусь вся.
Однажды мой брат, а ему было 14 лет, не стерпел, когда она меня по лицу грязной тряпкой шлепала, и кинулся с ней драться. А потом сел, обхватил голову руками и завыл, заплакал, да так жутко, что у меня чуть сердце не разорвалось от жалости к нему. А мачеха подбоченилась и говорит ему:
— Ты, сучонок, меня попомнишь. Ты на кого, сопляк, руку поднял? Я тебя по тюрьмам сгною за
это. Сделаю тебе, гадине, на две тюрьмы порчу, а третью и все остальные ты сам себе после этого научишься зарабатывать.
— И, демонстративно перевернув икону, поставила две свечки.
Брат ночью описался. И с тех пор — как черт в него вселился. Подменили его, и все. Посадили его в первый, а затем во второй раз. А я ему всю жизнь передачи таскаю».
Берут веник, которым до этого парились трое людей с таким же именем, как у порченого. Когда веник высохнет, возьмите фотографию отчитываемого. Положите фотографию на пол, хлещите ее веником, выгоняйте тюремного беса и говорите, да громко:
Бес, иди на восточную сторону,
Нет тебе, бес, ходу-приходу ни в вымяту жилу,
Ни в темя, ни в лоб, ни в глаза,
Ни в рот, ни в уши, ни в сердце,
Ни к рукам, ни к резвым ногам.
Пойди в чисто поле, не быть тебе боле
В рабе Божьем (имя). Аминь.
Отныне в тюрьме тебе не сидеть,
Цепей не носить, кандалы не тащить,
Ключом тебя не закроют,
В тюремную яму не зароют.
Слово мое крепко, дело мое цепко. Аминь.
